– Какого дьявола ты не сказал мне, что за леди Изабель ухаживает… – Он помолчал, не желая даже произносить это имя. Словно это могло преднамеренно навлечь неудачу. – Оливер Салливан, – наконец выдавил он из себя.
– Во-первых, тебе несколько недель не терпелось вступить в противостояние с одним из Салливанов, так как они, казалось, удовлетворились тем, что забились в норы, пока ты грабил всех их друзей.
– Я не хотел вступать в противостояние там, где мне нужно следить за своим языком! – рявкнул Салливан, с такой силой опустив кружку на стол, что жидкость выплеснулась на пистолет. Замечательно. Теперь порох, скорее всего, сырой. – Не перед…
– Не перед девицей, которая тебе нравится? – вмешался Брэм.
– Она мне не нравится. Девица шантажирует меня. И это еще одна причина, чтобы я избегал откровенных разговоров перед ней, между прочим. – Он сердито глянул на друга. – И какое, черт возьми, это имеет значение, если, так или иначе она мне нравится? Она – дочь маркиза.
– А ты – сын маркиза.
Салливан фыркнул.
– Даже не притворяйся, будто ты веришь в то, что это существенно.
– Так будет, если он признает тебя.
– Чего он не сделает. Мы с тобой и раньше обсуждали это. – Он ткнул пальцем в Брэмуэлла. – И ты должен был сказать мне, крысеныш.
– Да, ты прав. Я должен был рассказать тебе про Тилдена. Извини. – Брэм оперся локтями о стол. – Однако же у меня есть кое-какие новости, которые поднимут тебе настроение, Салли.
Внимание Салливана немедленно обострилось. Он узнал этот тон голоса.
– Ты нашел еще одну мою картину.
– Нашел. И ты ни за что не угадаешь, где.
Салливан пристально посмотрел на него.
– Ты знаешь, я бы дал равные шансы на то, выстрелит этот пистолет или нет. Стоит ли нам проверить это?
– Очень хорошо, давай притворимся, что ты напугал меня ради того, чтобы узнать информацию. Но ты должен дать мне слово, что не станешь прерывать меня, пока я не закончу говорить.
– Ты собираешься говорить о том, где ты нашел картину? – скептически спросил Салливан.
– Да.
– Тогда я даю тебе слово. Никаких помех.
Брэм снисходительно кивнул.
– Ты знаешь, что сегодня днем я был вызван на аудиенцию с его светлостью. Что ж, я сидел в его кабинете, и он сообщал мне о том, что я прожигаю жизнь и нахожусь на грани того, чтобы лишиться его денег и всей семьи в целом, и мой взгляд блуждал по стене позади него. И там, мой мальчик, оказалась большая картина Франчески У. Перрис, изображающая маленького мальчика, который ловит рыбу в ручье. Мальчика, который очень сильно похож на тебя.
Салливан на мгновение закрыл глаза.
– Она называется «Мечта юного рыболова о славе», – произнес он. – Она нарисовала ее, когда мне было восемь лет.
– Интересно, как ты думаешь, неужели твой отец сделал моему подарок?
– Картина не принадлежала ему, чтобы отдавать. – В течение нескольких тяжелых ударов сердца он смотрел на друга. Месть против верности. Все это стало таким запутанным. – Это твоя семья, Брэм. Я не стану вламываться в дом твоего отца без твоего разрешения.
– Ради Бога, вламывайся. И избавься от этой идиотской бирманской статуэтки плодородия, пока занимаешься этим. Она тоже стоит в его кабинете.
Салливан с облегчением усмехнулся.
– Что-нибудь еще?
– Если те дуэльные пистолеты с серебряными ручками, которыми он угрожал мне, все еще в бильярдной, то я определенно не стану по ним скучать. Также там где-то была большая инкрустированная шкатулка с сигарами из красного дерева. Однако ими тебе придется поделиться со мной.
– Я смогу унести только небольшое количество. – Откинувшись на спинку, он допил остатки горького пива из кружки. – Почему ты не сказал мне, что у меня есть отличные шансы столкнуться с Оливером? – спросил Салливан, понизив голос. – Правду, Брэм.
– Ты все еще предлагаешь свои услуги леди Изабель? – ответил вопросом на вопрос Брэм.
– В твоих устах это звучит грязно. Да, я все еще буду тренировать для нее Зефир. Она попросила меня остаться.
– Вот как, в самом деле?
– Перестань менять тему. Почему, Брэм?
Лорд Брэмуэлл Джонс сделал глубокий вдох.
– Честно? Потому что ты раздражаешь меня.
Салливан забыл о том, что собирался сказать. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы сохранять бесстрастное выражение лица, не желая, чтобы Брэмуэлл увидел, насколько сильно это краткое заявление ранило его. У него было немного друзей, а Брэма он считал одним из самых близких среди них. С тех пор, как Салливан вернулся с Полуострова, Брэм и семья Фина Бромли были практически единственными представителями высшей знати, которых он мог терпеть. Если…
– Ты хотя бы имеешь представление о том, насколько ты талантлив? – вмешался в его мысли Брэм.
Он совсем не это ожидал услышать.
– Что?
– Конюшни Уоринга. Люди хвастаются тем, что владеют одной из твоих лошадей, Салливан. Я видел, как мужчины подрались во время аукциона на одного из твоих гунтеров.
– Они были пьяны, – парировал Салливан, начиная понимать, что раздражение Брэма имеет совершенно иной источник, нежели он думал.
– Это к делу не относится, – пренебрежительно заявил Брэм. – Если ты просто перестанешь изучать происхождение людей перед тем, как продать им лошадь, то никому и никогда даже не понадобится искать другого коннозаводчика.
Салливан нахмурился.
– Я не сужу о людях по их…
– Ты не продашь никому, о ком известно, что он – близкий друг Салливанов. И не пытайся убедить меня в обратном, потому что я тебе не поверю. Поэтому я не рассказал тебе о Изабель Чалси и Оливере Салливане. А ты продал двух лошадей этой семье, и повеселился при этом.
– Она увидела меня в своем доме, недоумок. Вот почему я продал им двух лошадей.
– Именно об этом я и говорю, дурачок. Ты не знал об их связи с Оливером, а я не знал, появится ли он или нет. А тем временем ты расширил свой бизнес и получил еще одного довольного владельца лошади, который рассказывает всем, кто готов его слушать, какое прекрасное животное он получил из конюшен Уоринга.
– Итак, ты солгал ради моей пользы.
– Я пропустил кое-что ради твоей пользы. Не всех волнует твоя родословная, мой друг. Твое мастерство говорит за себя.
Салливан сгреб пистолет со стола обратно в карман и встал.
– Я знаю, что тебе нравится играть в игры с людьми, Брэм, но не надо играть в них со мной. С этого момента и впредь я рассчитываю на полную правду. А не только на удобные для тебя частицы.
С этими словами он пробрался через толпу и вышел обратно на влажные, темные улицы. Итак, он придирчиво выбирает тех, кому продает лошадей. Так это его дело. И эта неразбериха произошла только потому, что его силой вовлекли в нее. Если бы Данстон и Тилден изначально не украли его собственность, то Салливан не вломился бы в Чалси-хаус, чтобы вернуть ее, и никогда не увидел бы, не говоря уж о том, чтобы поцеловал, Изабель Чалси. В конечном счете, все вело обратно к Джорджу Салливану, маркизу Данстону. Так всегда было. И, вероятно, всегда будет.
Глава 7
Утром Изабель проснулась задолго до десяти часов. Нетвердо держась на ногах, она с помощью своей горничной сумела надеть прогулочное платье перед тем, как спуститься вниз на завтрак. Три чашки горячего, крепкого чая – и ее глаза наконец-то остались открытыми, вместо того, чтобы слипаться через каждые несколько секунд.
Никто еще не встал, и, учитывая, что они вернулись домой от Эдлингтонов около трех ночи, девушка не ожидала, что увидит кого-то из них в следующие несколько часов. Было бы здорово, если бы ее семья проспала до тех пор, пока Салливан Уоринг приедет на утреннюю тренировку и снова уедет, но она сомневалась, что ее везение продлится так долго.
Лорд Минстер, вероятно, тоже все еще спит, но Изабель не могла рисковать тем, что пропустит записку, которую он обещал прислать. Если отец увидит ее, то не поймет, в чем дело, и потом ей придется объяснять, что она ищет какие-то общие главные нити в двух ограблениях. Тогда, наверное, он отошлет ее домой в Берлинг, чтобы удержать подальше от неприятностей. Откуда же ему знать, что уже слишком поздно для этого.