– Ты был счастлив как котенок с бечевкой, когда я наняла мистера Уоринга, – выпалила в ответ Изабель, – и ты – один из тех, кто знал о его связи с Оливером.
– Официально между ними нет никакой связи.
– Не запутывай обстоятельства больше, чем они уже запутались, Филлип. Салливан – сын Данстона, что бы ни хотели говорить об этом вслух. – Увидев, как переглянулись ее родители, Изабель сглотнула. – Так что вся эта история просто смехотворна. И я уверена, что не пройдет и дня, как кто-то еще совершит что-то более скандальное, чем благодарность кому-то за помощь, и все забудут о моем… как бы мы это не назвали. Акт благодарности, я полагаю.
– Ты права, – отметил ее отец. – Но, пожалуйста, будь осторожна. Нет смысла в том, чтобы давать даже повод к сплетням.
– Все равно люди глупы.
– В целом я склонен согласиться с этим, – ответил маркиз. – И ради твоей собственной пользы, моя милая, прошу тебя, держи это в уме.
– О, непременно.
Она определенно будет держать это в уме. Однако изменятся ли из-за этого ее поступки – это совершенно другой вопрос. Прошлый вечер оказался практически откровением.
В утреннюю комнату вошел дворецкий и поклонился.
– Милорд, здесь мистер Уоринг. Вы просили, чтобы я сообщил вам.
Маркиз поморщился, а затем понялся на ноги.
– Верно. Прошу вас извинить меня на минуту.
Сердце Изабель пропустило один удар, и она тоже практически вскочила на ноги.
– Чего ты хочешь от мистера Уоринга?
Выражение лица маркиза стало обиженное.
– Хочу поговорить с ним, Тибби. Тебя это не касается.
– Я заплатила ему, чтобы он выполнил для меня работу, – настаивала она, последовав за отцом, когда тот вышел из комнаты. – Я ожидаю, что он закончит ее.
– В ущерб твоей репутации?
– Я больше не стану обнимать его, – ответила девушка, отлично понимая, что лжет. Там, где дело касалось Салливана Уоринга, ничто другое, кажется, не имело значения; ничего, кроме возможности быть рядом с ним. – Ради всего святого.
– Я знаю, что тебе нравится настаивать на своем, Изабель, – парировал ее отец, продолжая идти по коридору, – но я предлагаю тебе более мудро выбирать себе развлечения. Мы найдем кого-то другого, чтобы закончить тренировку Зефир.
– Ты говорил, что Салливан Уоринг – самый лучший.
– Лучший – но он не стоит еще одной ночи, подобной вчерашней. Ты была подавлена.
– Не подавлена. Я была зла. И все еще злюсь. Я была лучшего мнения об Элоизе. И обо всех тех, кто шептался обо мне. Они нелепы. Все как один.
– Ты так говоришь сейчас, но сомневаюсь, что ты будешь чувствовать себя так же, если в следующий раз никто не придет тебе на помощь.
Изабель не была уверена насчет этого. Она могла вообразить и кое-что похуже, и вот это относилось к ним. Ее пальцы дрожали, а грудь стеснило от того, что напоминало панику, когда Изабель протянула руку и положила ее отцу на плечо.
– Мне почти двадцать лет, папа, – проговорила она, по большей части спокойным голосом, – и я вполне в состоянии работать с мистером Уорингом.
– Иза…
– Оставь это, папа, – настаивала девушка. – Я позабочусь об этом.
Некоторое время маркиз смотрел на нее, его глубоко посаженные карие глаза под прямыми бровями оставались серьезными.
– Тогда сделай это, Тибби. Из-за того, кто он такой, люди замечают его. А из-за того, кем он не является, тебе нужно контролировать каждый свой шаг в его присутствии. А теперь нужно быть еще более осторожной. Ты поняла?
– Да, поняла. А сейчас, если ты извинишь меня, сегодня утром у меня еще один урок верховой езды.
Ее отец, очевидно, подумал, что это очень плохая идея, и разумная ее половина согласилась с этим. Но другая половина, та, что несомненно управляла ее поступками в последние несколько недель, с трудом сдерживалась, чтобы не выбежать на двор конюшни. Когда это произошло? И почему она, как оказалось, не может прислушаться к здравому смыслу, даже с собственной стороны?
Разгладив юбки, спокойной походкой Изабель вышла из дома. Двор конюшни был наполнен обычным многообразием лошадей и грумов, но, на первый взгляд, нигде не было видно Салливана. И на второй тоже.
– Фиппс, – воскликнула она, заметив главного грума. – Я думала, что мистер Уоринг уже приехал.
– Он в конюшне, миледи. – На его щеке дернулся мускул. – Может быть, вы захотите находиться от него подальше сегодня утром.
– Это почему?
– Я… я не могу сказать, миледи.
– Тогда я пойду и посмотрю сама. – Загнав поглубже внезапное ощущение тревоги, Изабель прокралась по мягкой земле до здания и вошла внутрь. Она замерла в дверном проеме, а затем увидела его голову и плечи внутри стойла Зефир.
– Вижу, что сегодня утром вы сумели приехать вовремя, мистер Уоринг, – заявила девушка, продолжая двигаться вперед и не сумев сдержать улыбку, коснувшуюся ее губ.
Салливан продолжал стоять к ней спиной, прикрепляя уздечку, а затем и повод, к упряжи Зефир.
– Я пытаюсь угодить вам, леди Изабель. Как прошел ваш бал вчера вечером?
Она нахмурилась.
– Неужели лорд Брэмуэлл что-то рассказал вам?
– Нет.
– Что ж, я знаю, что вы попросили его пригласить меня на танец.
Уоринг переступил с ноги на ногу и привязал одеяло к спине Зефир.
– Я просил его приглядеть за вами. Танец был его идеей. – Он помолчал. – Знаете, Брэм – печально известный волокита.
– Да, он сам сказал мне об этом. – Изабель положила руки на верхнюю доску ближайшей к ней загородки крошечного стойла. – Так как вы можете услышать об этом где-нибудь еще, я скажу вам, что прошлым вечером было несколько неприятных моментов, но они быстро прошли.
– Тогда я рад это слышать.
Девушка ударила ладонью по дереву.
– Салливан Уоринг, смотрите на меня, когда я разговариваю с вами.
Его широкие плечи поднялись и опустились, а затем он обернулся.
– Как пожелаете.
Изабель охнула.
– Что случилось?
Один его рукав был порван у локтя, и он потерял пуговицу с жилета. Однако повреждения одежды были вторичны по сравнению с тем, что она увидела на его лице.
Поперек горла у Салливана шла глубокая кровавая царапина, а черно-синий синяк частично пересекал его рот и левую часть подбородка. Левый глаз окружал болезненный на вид кровоподтек, а его каштаново-золотистые волосы выглядели так, словно он расчесывал их пальцами.
– Что случилось? – повторила девушка, протягивая руку над стойлом, чтобы коснуться его подбородка. Его кожа ощущалась теплой, но потом он попятился от ее пальцев.
– Я кое с кем разошелся во мнениях.
– С кем, с медведем?
Он коротко усмехнулся, поморщившись, когда это движение задело синяк поверх его рта.
– С несколькими медведями. – Взяв повод в одну руку, другой Салливан открыл дверь стойла. – Вы хотите сегодня поездить верхом на Молли?
– Нет – до тех пор, пока вы не расскажете мне, кто сделал это с вами.
– Тогда, я предполагаю, что ваш ответ «нет». Идем, Зефир.
Сделав глубокий вдох, Изабель сложила руки на груди и не стала уступать ему путь.
– Ответьте мне.
Льдисто-зеленые глаза встретились с ее глазами, и затем устремились прочь.
– Я живу не среди пьющих чай денди, Тибби, – наконец ответил он. – Не беспокойтесь об этом.
– Это беспокоит меня, Салливан. Расскажите мне.
Он остановился прямо перед ней, Зефир – позади него.
– Я прибыл сюда в назначенное время, и я в состоянии тренировать вашу кобылу, как предусмотрено нашим соглашением. Почему вас должно беспокоиться что-то еще?
– Потому что беспокоит.
– Но не должно.
– И вы «не должны» спорить со мной, и мы «не должны» были целоваться, – ответила Изабель. – Мы друзья, Салливан, и я хочу знать…
– Друзья? – прервал он. Уоринг схватил ее за вырез платья и рывком притянул к себе. – Разве мы друзья, леди Изабель?
Ее сердце стучало так громко, что он, вероятно, мог слышать это.
– Д… да, мы друзья. Вы…
– А от вас шарахаются, когда вы обнимаете других своих друзей? – снова вмешался он, его голос понизился до негромкого чувственного рычания. – Мы разговариваем втайне. Целуемся втайне. Любой намек даже на дружбу между нами приводит к тому, что вас намеренно игнорировали, а меня избили.