Салливан поднял глаза на друга, перестав седлать Ахилла.
– Прошу прощения?
Брэм указал на его лицо.
– Ты стал черно-синим. Надеюсь, это не новая мода. Выглядит ужасно.
Он почти забыл о том, что его избили. Неужели это случилось только вчера?
– Очевидно, я перешел границу, которую мне не следовало переходить, – сухо ответил Уоринг. – Что тебе нужно?
– Неужели друг не может просто заскочить на минутку, когда выпадает такой случай?
– Для тебя быть на ногах до десяти утра, Брэм, – это сам по себе необычный случай. – Потребовались огромные усилия, чтобы не вскочить на Ахилла и не поскакать в Чалси-хаус. Ему хотелось снова увидеть Изабель, и настойчивость этого желания удивляла и беспокоила его.
– Очень хорошо, ты подловил меня. Да, есть причина, по которой я здесь.
Салливан досчитал до пяти.
– И она заключается в…? – подтолкнул он.
Лорд Брэмуэлл бросил взгляд на оживленную деятельность в конюшне вокруг них.
– Ты на самом деле хочешь, чтобы я говорил о твоей привязанности к овцам прямо здесь, перед каждым…
– О, прекрати, – проворчал Салливан, услышав смешки со стороны своих подчиненных. – Тогда идем наружу.
Брэм первым вышел из конюшни. Когда они оказались вне пределов чьей-то слышимости, он остановился.
– Я хочу попросить тебя об услуге. На самом деле, о двух.
Салливан посмотрел на друга.
– Что за услуги?
– Во-первых, сегодня вечером я обедаю с Куэнсом. Позавтракай с ним.
Салливан нахмурился, страх стиснул его грудь.
– Почему? Что-то случилось с Фином?
– Нет. Но старший брат Фина чувствует себя не так хорошо, как мы смеем надеяться. По какой-то причине ты ему нравишься, так что тебе стоит навестить его. Бог свидетель, что Фин никогда не станет просить об этом, даже если узнает, так что это делаю я. Прошу тебя, я имею в виду.
Еще одна грань загадки, которую представлял собой Брэмуэлл Лаури Джонс. Он регулярно разбивал женские сердца, но состояние брата-инвалида его друга становилось поводом для действия. А сам-то он, размышлял Салливан, не далеко ушел, бросая камни в окна.
– Я пошлю записку, приглашая себя на поздний ленч с ним и Бет, – согласился он, продолжая хмуриться. – Насколько нехорошо он себя чувствует?
– Кашель и небольшая лихорадка, если верить Бет. Может быть, это ничего не значит, но, опять-таки, может что-то означать.
Салливан кивнул.
– Тогда что за вторая услуга?
– Не ходи в дом Фэрчайлда сегодня ночью.
Это удивило его.
– Именно ты сказал мне, что картина находится там, – выпалил он в ответ.
– Да, но в последний раз, когда ты забрался в чей-то дом, герцог едва не проделал в тебе дыру, а у Фэрчайлда характер еще хуже, а стреляет он лучше, чем Левонзи.
– Ты беспокоишься обо мне?
– Я совершенно эгоистичен, уверяю тебя. Ты один из немногих людей, у кого отец хуже, чем у меня. Это помогает мне сохранять определенную перспективу.
– Понимаю. Что ж, к счастью или к несчастью, полагаю, в меня уже стреляли и сделали это столько раз, что теперь я почти неуязвим. Так что отправляйся заниматься тем, что ты делаешь по утрам, а я займусь собственными делами.
– Это немного грубо, – ответил Брэм.
– Что ж, я тороплюсь. Не хочу опаздывать.
– На очередную тренировку лошади? Думаю, что там ты в безопасности, Салли. Если бы леди Тибби собиралась передать тебя в руки властей, то уже сделала бы это.
Тибби. Мысленно выбросив из головы внезапный образ Изабель с длинными светлыми волосами, обрамляющими ее лицо, ее горящие глаза не отрываются от его глаз, когда он входил в нее, Салливан пожал плечами.
– Я предпочитаю не рисковать.
Брэм сложил руки на груди.
– Так ты собираешься нанести визит Фэрчайлду сегодня ночью?
– Да.
– Ты зашел слишком далеко, Салливан.
– С тобой в качестве голоса разума, я готов пойти на риск.
– Если бы у меня было сердце, то ты ранил бы его. Для чего ты на самом деле делаешь это? Ты ведь никогда не сможешь выставить их напоказ.
– Я хочу справедливости. Остальное не имеет значения. – После прошлой ночи Уоринг даже не мог выразить словами то, чего же он хочет, но одно он знал. Эти люди – особенно Данстон – забрали у него многое. И если потребуется попасться, чтобы наконец-то раскрыть то, каким лицемером является маркиз, то Салливан готов пойти на этот риск. Или был готов – до вчерашнего дня. До прошлой ночи.
Он заехал во двор конюшни Чалси-хауса как раз тогда, когда церковные колокола местной церкви заканчивали отбивать десять ударов. К этому моменту помощники конюхов уже знали, когда ожидать его, и Молли уже стояла под седлом на тот случай, если Изабель пожелает прокатиться на ней. Конюхи оставили Зефир ему; не то чтобы он не доверял их работе, но эта лошадь будет отвечать не только за безопасность Изабель, но и за ее последующее душевное равновесие.
Сегодня Салливан снова надел на кобылу уздечку вместе с недоуздком, а затем закрепил седло вокруг ее туловища. Он вывел ее из стойла, и, тихо разговаривая с ней, положил поперек седла два мешка с песком. Зефир беспокойно задвигалась и задергала ушами, но кроме этого не выказала никаких признаков расстройства.
– Хорошая девочка, – прошептал он, дав лошади яблоко из бочки.
Мягкий ветерок коснулся его через открытые двери конюшни, поверх запахов лошадей, сена и кожи донесся легкий запах цитруса. Волоски на его руках встали дыбом. Изабель.
Салливан, вдохнув, на мгновение закрыл глаза, а затем заставил себя вернуться в настоящее и обернуться.
– Доброе утро, – произнес он.
Она стояла в дверях, темно-зеленая амазонка облегала ее изящную фигуру, а такого же цвета шляпка лихо сидела на голове. Горячее желание снова охватило его, поначалу мягко, а затем – все сильнее и глубже, словно океанские волны во время шторма. Господи, он хотел ее снова.
– Доброе утро, – отозвалась Изабель, краска появилась на ее щеках.
– Я приехал вовремя, – продолжил он через мгновение, зная, что начинает мямлить.
– Да, я видела это. – Она окинула его взглядом, и его член шевельнулся в ответ. – Сегодня мне хотелось бы снова попробовать ездить верхом.
Это только напомнило Салливану, что он сам ездил на ней прошлой ночью.
– Хорошо. Позвольте мне немного поработать с Зефир, а затем, я думаю, мы можем совершить поездку через Гайд-парк.
– С конюшенного двора? – Краска сбежала с ее лица.
– Шагом. И я буду рядом с вами.
– Я не уверена насчет этого.
– Оставляю это на ваше усмотрение. – Ее старший брат подошел к ним сзади. – Миледи, – закончил Салливан, не уверенный в том, расстроен ли он или обрадован тем, что они не смогут простоять здесь все утро просто глядя друг на друга.
– Что? – спросил лорд Чалси, сделав паузу, чтобы поцеловать сестру в щеку. – Ты собираешься ехать верхом сегодня утром? Это великолепно, Тибби.
– Я не уверена, стоит мне ехать или нет.
– Я с радостью поехал бы с тобой, но я и несколько парней, с которыми мы выпускались из Оксфорда, собираемся повидаться с одним из наших профессоров. Он уходит на покой перед началом следующего семестра.
– Ты имеешь в виду, что он уходит на покой, и ты хочешь показать ему Улисса, – вставила Изабель, по-прежнему не сводя глаз с Салливана.
– Да, да, как я могу устоять, если у меня – самый превосходный гунтер в Лондоне. Что ж, на самом деле, я не могу ничего сделать. – Со смешком, он протянул руку Салливану. – Благодаря вам, мистер Уоринг.
Если бы Чалси имел хоть малейшее понятие о том, что Салливан сделал прошлой ночью, то сейчас они обменивались бы ударами, а не остроумными замечаниями, но так как ему не хотелось ни избивать, ни унижать брата Тибби, то он заставил себя улыбнуться в ответ и пожать руку.
Когда граф прошел мимо них, а Фиппс проследовал за ним по пятам, Салливан взял себя в руки.
– Если вы меня извините, – сказал он Изабель, знаком попросив ее отступить, чтобы он мог выйти из конюшни с кобылой.
– Конечно, мистер Уоринг.
Их руки соприкоснулись, когда Салливан проходил мимо, и он быстро сжал ее пальцы, отпустив их прежде, чем кто-то смог заметить. Господи Боже, сейчас все в сто раз хуже, чем тогда, когда он просто хотел ее без серьезных размышлений о том, что это может когда-либо случиться. А теперь ее запах, прикосновение, вкус – они настолько переполняли его, что он едва мог связно думать.