– Просто неси все в карету, – ответила Изабель, снимая со стены еще одну картину. – Мы сможем рассортировать их позже.
– Но у кого-то могут возникнуть подозрения, когда они приедут сюда, а все стены окажутся голыми.
– У них возникнет намного больше подозрений, если они приедут, когда мы все еще будем здесь, вывозя все вещи из коттеджа.
– Не все, – ответил ее брат. – Я еще не видел ничего из наших.
И Изабель тоже не видела. В ее единственный визит домой к Салливану девушка побывала только в коридоре и передней комнате, и понятия не имела, где он хранит картины, которые возвращает себе – или даже о том, хранит ли он их здесь вообще. Все, что она знала – это то, что у них нет времени на ошибку.
– Просто собирай все картины, которые видишь. Многие из них нарисовала Франческа Перрис. Некоторые из них должны оказаться теми, что пропали.
– Как интересно.
Изабель взвизгнула при звуке низкого протяжного голоса и выпрямилась так быстро, что едва не уронила картину, которую только что прихватила. Когда она повернулась к двери, ее сердце снова забилось.
– Лорд Брэмуэлл.
– Вы нарушаете закон, знаете ли, – проговорил он, кивнув в сторону Дугласа, когда ее брат снова появился из-за кресла.
– Боу-стрит будет здесь с минуты на минуту, – заметила девушка, засовывая пару подсвечников в найденный мешок.
– Тогда вам лучше уехать и предоставить это дело мне, – ответил сын герцога Левонзи.
– Предоставить вам? Я помогаю Салливану. А вы стоите здесь и болтаете.
На его худощавом лице промелькнуло изумленное выражение.
– Это одно из тех занятий, в которых я добился успехов. И еще, так случилось, что я знаю, где Салливан хранит то, что позаимствовал, и я привез помощников. Так что я предлагаю вам перестать грабить беднягу, лишая его законного имущества, и пойти со мной.
Оттолкнувшись от дверного косяка, лорд Брэмуэлл направился в коридор. Бросив взгляд на сестру, Дуглас положил на пол кучу вещей, которые собрал, и последовал за ним. Изабель оглядела голые стены передней гостиной. У них в карете уже находилась дюжина картин, и кому бы они ни принадлежали, не было времени возвращать их на место. Она торопливо направилась за мужчинами.
Девушка даже не заметила дверь, устроенную в задней части кухонного чулана. Сделанная из такого же дуба, как и остальная часть кухни, она просто сливалась с задней стеной, когда была закрыта.
– Прошу прощения, миледи. – Коренастый человек, одетый в ливрею семьи Джонс, протиснулся мимо нее на пути из потайной комнаты. Под мышками он держал две картины.
– Спасибо, лорд Брэмуэлл, – выдохнула Изабель, наблюдая, как полдюжины мужчины деловито выносят все вещи из маленькой комнаты без окон и переносят их в два фургона, остановившихся позади кареты Чалси.
– Я делаю это не для вас, леди Изабель. И зовите меня Брэм.
– Да, он ваш друг. – Кажется, один из немногих, которые были у лорда Брэмуэлла, насколько она припоминала.
– Да, это так.
– Вы доверяете этим людям? – спросила Изабель, не желая использовать его прозвище. Может быть, Салливан и признавал себя вором, но Брэмуэлл Джонс – тот человек, который… слегка пугает ее.
– Я достаточно плачу им для того, чтобы сделать их надежными, – ответил он. – Теперь вам с братом нужно уезжать. Может быть, информация Тилдена и застала Боу-стрит врасплох, но они знают, что для подобного ареста им нужно шевелиться побыстрее – или рисковать тем, что они разозлят людей, которые покупали лошадей у Салли.
Брэм не упомянул отца Салливана, и, вероятно, сделал это умышленно.
– Но…
– Они скоро будут здесь, миледи – а вы не можете оставаться.
– Я – главная причина того, что он оказался в этой неприятной ситуации.
Лорд Брэмуэлл покачал головой.
– У Салливана и лорда Тилдена есть две точки соприкосновения – их отец и вы. Это все равно бы произошло и без вас. Возможно, не арест, но скандал – да. Единственное отличие в том, что когда рядом были вы, он не захотел совершить попытку побега. – Он отступил назад, позволив Изабель покинуть кухню. – Я твердил ему, что – чертов дурак, рискует своей жизнью ради девчонки. Очевидно, в вас есть что-то необычное.
Ее сердце забилось быстрее. Неужели Салливан говорил ему такое? Неужели лорд Брэмуэлл подозревал, насколько коннозаводчик стал дорог этой «девчонке», как он ее назвал?
– Спасибо, что рассказали мне.
– Всегда пожалуйста. А теперь отправляйтесь домой, прежде, чем вы сделаете все еще более запутанным.
– Я…
Лорд Брэм взял ее за локоть и практически вытащил из дома. Вероятно, он забросил бы Изабель головой вперед в ее собственную карету, если бы она не ухватилась за дверной косяк.
– Они освободят его, если не найдут доказательств? – спросила девушка, пока Дуглас забирался обратно на сиденье кучера.
Он поджал губы.
– Вероятно, нет. Его обвинил будущий маркиз, который, очевидно, готов пойти на то, что и его собственная репутация может пострадать. Нужно будет доказать его невиновность, а не найти признаки того, что он не виноват.
– Тогда что же нам делать? – требовательно спросила Изабель, ее голос сделался более пронзительным, когда масштабы катастрофы начали вырисовываться в ее сознании. – Он… – Она заставила себя успокоиться и понизить голос. – Ведь он виновен.
Черные глаза некоторое время рассматривали ее.
– У меня есть одна-две мысли на этот счет, – наконец проговорил Брэм. – Но если вы не вернетесь домой и не будете вести себя как ни в чем не бывало, те, кто стоят выше его по положению, повесят Салливана только из принципа. Им не нравится, когда волк бродит возле их прелестных овечек, моя дорогая.
Девушка забралась в карету.
– Я не овечка, лорд Брэмуэлл.
– Нет, полагаю, что в вас есть что-то от волка, – согласился он с плохо скрываемым весельем и закрыл дверь кареты. – Гони!
Дуглас свистнул упряжке, и они загрохотали по изрытой колесами подъездной дорожке. Брэм с минуту наблюдал за ними, чтобы убедиться, что упрямая девица не передумала и не попыталась второй раз напасть на дом, а затем вернулся обратно внутрь.
– Поспешите с этим, Граймс, – приказал он самому старшему из своих слуг. – И поосторожнее с этими картинами.
– Слушаюсь, милорд.
Как бы ему не хотелось признавать это, леди Тибби оказалась права: в глазах суда отсутствие доказательств не будет равно невиновности. Только не тогда, когда лорд обвиняет так называемого простолюдина. Он вернулся в тайное логово Салливана и открыл сундук, стоящий у задней стены.
Заполненный одеялами и старым покрывалом, он мог остаться на месте – за исключением одного предмета, засунутого в угол. Брэм поднял черную полумаску, очевидно, замена той, что забрала себе Изабель в ту ночь, когда Салливан ограбил ее дом. Он вздохнул. Кажется, ему придется втиснуть непредвиденное мероприятие между ужином с танцами на балу у Фонтейнов и десертом с Ханной Прайс, последней звездой, украшающей лондонскую сцену – и его спальню тоже.
– Нам не следует выезжать сегодня ночью, – заметил Филлип, прячась в угол кареты.
– Я согласна, – добавила Изабель, сидя рядом с ним и размышляя, что подумали бы ее родители, если бы узнали, что всего несколько часов эта самая карета была наполнена картинами и безделушками из дома Салливана Уоринга. Теперь все эти предметы были надежно припрятаны в амуничнике[16] конюшни под кучей соломы и одеял.
– Определенно не наша вина, что мы наняли мистера Уоринга, – вмешался ее отец, хотя выражение его лица было таким же угрюмым, как и у Филлиппа. – Мы понятия не имели о том, что он – Мародер из Мэйфера.
– Проблема не в этом, Харри, – возразила леди Дэршир. – Слухи о том, что Тибби увлеклась мистером Уорингом, снова будут у всех на устах сегодня вечером. А я-то думала, что мы уже прошли через это фиаско.
– Я не собираюсь ни за что извиняться, – заявила Изабель. – И я думаю, проблема в том, что Салливан в тюрьме, а не в том, что люди будут говорить обо мне.
– Ты можешь передумать, когда мы приедем на этот прием.
– Да, мама, я уверена, что там будет не слишком приятно. – Она сделала вдох. – Вот почему я предпочла бы навестить Салливана в Олд-Бейли вместо того, чтобы ехать на бал к Фон…