– Что? – потрясенно выговорила ее мать. – Что?
– Все уже приговорили его, – настойчиво продолжала Изабель, игнорируя тот факт, что Салливан на самом деле совершал преступления. Его вынудили сделать это, ради всего святого, и он брал только то, что принадлежит ему, и в придачу как раз столько вещей для того, чтобы никто не заподозрил его. – И все только потому, что Оливер решил, что ему не нравится, когда я езжу верхом вместе с Салливаном. Это моя вина. – Лорд Брэм мог оспаривать это, но она знала, что права. И по этой причине ситуация становилась еще хуже. Она сказала Салливану, что любит его, а затем все полетело в тартарары.
– Это не твоя вина. И откуда ты знаешь, что мистер Уоринг не имеет ничего общего с этими кражами? – Ее мать все еще выглядела мрачной и расстроенной, с тех самых пор, как Изабель с Дугласом вернулись в карете обратно.
– Знаете, что я слышал? – внес свой вклад Филлип. – Все украденные картины были нарисованы его матерью.
Маркиз подался вперед.
– Ты имеешь в виду, что именно он вломился в наш дом и угрожал Тибби? Этот…
– Никто мне не угрожал, – вмешалась девушка, ее горло сжалось, а в грудь просочилась паника. – Я спугнула этого человека. Помните?
– Франческа У. Перрис, – продолжал он. – «У» вполне может означать «Уоринг».
– О, святые небеса. – Ее мать начала обмахивать лицо. – Во что мы оказались вовлечены? Тибби, пожалуйста, скажи мне, если ты знаешь об этом больше нас.
Слеза сбежала по лицу Изабель. Девушка почувствовала, как она упала вниз, затем за ней последовала вторая. Ей было достаточно трудно примириться с чувствами к Салливану, когда никто ничего не подозревал о его ночной деятельности. Кому она должна хранить верность? И кого предать?
– Изабель? – понизив голос, снова проговорила ее мать. – Ты что-то знаешь. Пожалуйста, пожалуйста, расскажи нам.
Из горла Изабель вырвалось рыдание, и она бросилась на противоположное сиденье, в объятия пораженной матери. Это уже слишком. Откуда она должна знать, что ей делать? О, она так глупа. Так глупа.
– Тибби? – Отец неловко похлопал ее по плечу. – Мы знаем, что он тебе нравился. В конце концов, он научил тебя ездить верхом, а это…
– Его мать умерла, пока он был на войне, – проговорила девушка, ее голос заглушало материнское плечо. – Когда он вернулся домой, Данстон и Оливер украли все картины, которые его мать оставила ему. Они забрали все наследство Салливана потому, что дом его матери находился на их земле, и потому что они могли это сделать. Кто примет решение в пользу коннозаводчика против маркиза? Салливан просто хотел вернуть их.
– Господи Боже, – прошептал маркиз.
– Он рассказал тебе все это? – спросил Филлип, в его голосе звучало такое же потрясение, как и у родителей.
– Он перестал бы заниматься этим после того, как вернул бы последнюю картину. Их осталось всего две. Но Оливер знал об этом, потому что лорд Данстон знал. Они не хотели поднимать шум – или Данстон не хотел, но когда Оливер увидел, что мы с Салливаном… друзья, он отправился на Боу-стрит и теперь они собираются повесить Салливана. Я знаю, что они хотят этого.
Изабель не могла остановиться. Очевидно, она могла рассказать о Салливане и его ситуации все, кроме того, что по-настоящему имело значение. Пока она продолжала говорить и прятать лицо на плече у матери, ей не приходилось видеть шок и разочарование, которое, без сомнения, отражалось на лицах ее родителей и брата. О, и она сумела вовлечь в это дело даже Дугласа.
– Тибби, ты должна перестать плакать, – настойчиво проговорила маркиза.
– Я не могу, – простонала девушка в ответ.
– Харри, останови карету, – приказала ее мать.
Маркиз постучал по крыше и экипаж, качнувшись, остановился.
– Хелен, что…
– Вы с Филлипом должны выйти на минуту, – продолжила она. – Немедленно.
Шмыгнув носом, Изабель выпрямилась. Такое выражение лица у матери она видела всего несколько раз в жизни. В последний раз это было тогда, когда Дуглас принес живого гуся в столовую Берлинга, а птица одновременно спугнула полдюжины приглашенных гостей и совершила акт каннибализма перед тем, как они снова поймали ее. Неудивительно, что мужчины сбежали на улицу и закрыли за собой дверь.
Ее мать посмотрела в окно и махнула рукой, без сомнения, прогоняя их еще дальше. Затем она снова повернулась лицом к Изабель.
– Ты беременна? – напрямик спросила она, ее лицо побледнело.
– Н-нет!
– Слава Богу, что это так. Тогда зачем эти слезы?
– Потому что… – Изабель на мгновение закрыла глаза. Очевидно, что она влипла с головы до ног. Трудность заключалась в том, поможет или ухудшит положение то, что она расскажет об этом кому-нибудь. Однако до настоящего момента ее мать – оба ее родителя – относились к ней только с сочувствием и пониманием. Это она совершенно сошла с ума. – Я люблю его, – произнесла девушка вслух.
Маркиза не выглядела удивленной.
– В прошлом году ты любила Джона Хилграндта. И Кларка Уинстеда.
– Сейчас все не так. Ради всего святого, мама, ты же знаешь, что на самом деле я не имела виду ничего серьезного. Джон был просто забавным, а Кларк хорошо танцевал.
– А что насчет Оливера?
– Я презираю его.
– Это случилось до или после того, как он поспособствовал аресту мистера Уоринга?
– До. Или, по крайней мере, я покончила с ним задолго до этого. Единственная причина, по которой я не сообщила ему – то, что я подумала, будто он может обвинить в этом Салливан. Оливеру нравится все то, что он предполагает, и ничего из того, что идет в разрез с его планами.
Ее мать откинулась на сиденье, сложив руки на коленях.
– И что именно в этом не так?
– Ничего, я полагаю. – Изабель пожала плечами, вытирая щеки от слез. Ее глаза, похоже, припухли. – Просто это… банально. Несколько недель назад я осознала, что ничего не знаю о том, что его интересует, потому что не позаботилась спросить об этом. И он ничего не знает о том, что интересует меня.
– Но мистер Уоринг знает?
– Он сумел посадить меня на лошадь. И он очень умен. И отлично образован. Думаю, его мать продолжала надеяться, что Данстон признает его, так что она вырастила его джентльменом.
– Но лорд Данстон не признал его, и он не джентльмен.
– Я знаю. – Ее голос дрогнул. – Знаю, что это невозможно. Может быть, я и веду себя как дурочка, но разум еще не покинул меня. Мысленно я пропутешествовала сотни миль только в поисках того, чтобы все могло быть так, как я хочу.
Маркиза долгое время смотрела на нее.
– И где ты, в конце концов, закончила свои путешествия, моя дорогая?
– Прямо здесь. Не знаю, что произойдет, мама, но если я могу сделать хоть что-то, чтобы Салливан Уоринг не сел в тюрьму или не погиб, тогда я сделаю это. Потому что даже если я буду жить на улицах и выпрашивать еду, то даже тогда я буду чувствовать себя лучше, чем сейчас, когда я думаю о том, что, вероятно, может случиться с ним.
– Жаль, что я не могу быть уверена, что это не одно из твоих драматических преувеличений, Изабель. Потому что ты можешь говорить о жизни на улицах, но думаю, что ты и понятия не имеешь, что на самом деле произойдет с тобой, если ты решишь поддерживать мистера Уоринга.
Ее мать права. Изабель всегда была упрямой и склонной к «драматическим преувеличениям», как называли это в семье. Ее интерес к Салливану начался именно так. Она знала, что чувствует, но, конечно же, у них будет немного причин поверить ей. Изабель расправила плечи.
– Тогда я думаю, что мы должны отправиться на бал к Фонтейнам и я покажу тебе, что серьезно настроена насчет него и понимаю последствия. Однако после этого я отправлюсь повидаться с ним.
– Насчет этого мы посмотрим. – Маркиза открыла дверь кареты. – Харри, Филлип, вы можете вернуться. У нас намечается очень интересный вечер.
Глава 23
– Что вы с ними сделали?
Салливан оставался там, где стоял, прислонившись к задней стене маленькой, выложенной камнем камеры в подвале Олд-Бейли, и не менял выражения лица.
– Вам придется выразиться более определенно.