И тут его руки переместились на ее бедра, и он начал двигаться.
Джули не была незнакома с интимной природой парного танцпола, но никогда прежде она не чувствовала себя так отчетливо, как во время секса. Давление незнакомцев со всех сторон, звуки голоса диджея, гогот женщин, пришедших на пьяный девичник — все это исчезло.
Не было ничего, кроме нее и Митчелла, бедро к бедру, грудь к груди.
Глаза в глаза.
Темп музыки сменился с веселого и зажигательного на знойный и драйвовый, и он притянул ее еще ближе, его руки блуждали по каждому сантиметру ее тела, к которому он мог прикоснуться. Она намеренно наклонила бедра вверх, пока не стала тереться о него, ее глаза были устремлены на него.
Ее руки скользнули вверх по его шее, ногти слегка царапали кожу, словно желая нанести на нее метку. Она хотела оставить на нем след. Отметить его так, как он, казалось, отметил ее душу. Митчелл зарычал, прежде чем его рот сомкнулся на ее.
Джули отдавала столько же, сколько брала, используя свой язык, чтобы дразнить и мучить. Она понятия не имела, сколько времени они простояли так, оставив всякое притворство танца, кроме едва уловимого скрежета бедер. Она не могла думать, не могла дышать, не могла делать ничего, кроме как пытаться приблизить его еще ближе, но понимала, что подойти достаточно близко невозможно. Не сейчас, когда на них все еще была одежда.
— Снимите комнату, — крикнула девушка рядом с ними, грубо толкнув Джули локтем. Они отпрянули назад, тяжело дыша и глядя друг на друга.
— Боже, — прошептал он.
Он двинулся с места, прежде чем она смогла попытаться разрядить обстановку, уводя ее с танцпола с меньшим изяществом, чем когда они вошли в толпу.
Митчелл остановился возле их столика, лишь для того, чтобы бросить пачку банкнот и всучить ей свою сумочку.
— Мы только что приехали! — сказала она ему на ухо, стараясь, чтобы ее услышали за шумом. Она не была готова остаться с ним наедине. Пока не готова.
Он проигнорировал ее, уверенно двигаясь к выходу.
— Куда мы идем? — спросила она, испытывая странный страх. С контролируемым, осознающим себя Митчеллом она могла справиться. Но эта дикая, языческая версия? Против него у нее не было защиты. Она не знала, как защитить себя.
Она уперлась пятками в пол, как воинственный ребенок, пока он, наконец, не повернулся.
— Подожди, мы можем поговорить об этом? — крикнула она.
В ответ он обхватил рукой ее шею и крепко поцеловал в губы. Он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Скажи мне, что ты хочешь меня.
Она облизала губы, чтобы выиграть время, пытаясь прочитать его.
— Скажи мне, — повторил он. Его голос был жестким.
— Я хочу тебя, — тихо сказала она. Не разбивай мне сердце.
Его глаза пылали горячо и яростно.
— Я отвезу тебя домой.
***
Как только дверь в ее квартиру закрылась за ними, он уже был на ней.
На секунду это напомнило ей тот первый раз после пробежки в Центральном парке, но все было иначе.
Теперь они знали друг друга. Знали, где погладить, где поддразнить. Что заставляло другого человека задыхаться и стонать.
Его пальцы ущипнули ее соски так, как ей нравилось, и она поняла, что он знает ее потребность. Затем ее зубы впились в его плечо, и он поклялся. Она тоже знала его потребность.
— Эта юбка слишком короткая, — его руки скользнули вверх по задней части ее бедер, задирая юбку на талии, а его пальцы играли с кружевным краем ее стрингов. — Мне нравится.
Он толкнул ее к двери, его руки обхватили ее задницу, и они поцеловались, переплетаясь языками, словно пытаясь переиграть друг друга. Он убрал руки только для того, чтобы потянуть за шнурок ее халтер-топа и зарычал, когда понял, что на ней нет лифчика. Менее чем через тридцать секунд ее топ и юбка оказались на полу у лодыжек. Она стояла перед ним, одетая только в туфли на смехотворно высоких каблуках и крошечные голубые стринги.
Даже несмотря на всплеск желания, она не смогла сдержать вспышку удовлетворения от ошеломленного вожделения на его лице, когда он взял ее в руки.
Готова поспорить, что твои девушки для ночных киносеансов так не выглядят.
Митчелл провел благоговейным пальцем от бедра к бедру, прослеживая вырез трусиков.
— Ты прекрасна.
У Джули перехватило дыхание. Прекрасна. А не горячая.
Слова пытались прорваться в ее сердце, но она вытолкнула их. Она не могла позволить себе освободить место для боли. Вместо этого она остановилась на грубой, животной страсти. Она бросилась на него, и в тот же миг снова оказалась прижатой к двери, их рты слились так плотно, что они дышали одним воздухом. Казалось, что они никогда не покидали танцпол клуба. Его язык двигался в ее рту, синхронно с его бедрами, когда он прижимался к ней. Она сцепила лодыжки за его талией, поддерживая его толчок за толчком, даже когда она рвала его рубашку, отчаянно желая почувствовать кожу на коже.
Ее пальцы возились с каждой пуговицей, пока она не смогла стянуть рубашку с его плеч.
— Эта рубашка тебе совсем не подходит, — сказала она, проводя языком по его соску.
Он хмыкнул.
— Я купил ее на основе твоих фотографий с различными жиголо.
Она улыбнулась, потому что, несмотря на все это, он старался угодить ей, старался быть таким, каким, по его мнению, она хотела его видеть. Ее пальцы нащупали его ремень.
— Никто из них не носит джинсы так.
Он прижался к ней.
— Врушка. Мы оба знаем, что половина парней, с которыми ты встречаешься — красавчики-модели.
Она хрипло рассмеялась и откинула голову назад, чтобы дать ему доступ к своей шее.
— И трахаются они также, как и выглядят.
Он сделал паузу на полминуты, обдумывая ее слова. Затем он отстранился и уставился на нее, выглядя странно довольным ее заявлением.
— Ну тогда давай оттрахаем тебя как следует.
И вот она уже лежит на спине по середине кровати, а сверху на нее навалилось твердое тело Митчелла. Два пальца проникли внутрь еще до того, как она поняла, что он снял с нее стринги, и она издала низкий, пронзительный крик, когда он погладил ее большим пальцем.
Она позволила ему дразнить и играть, но оттолкнула его, прежде чем подойти слишком близко. Если ей суждено умереть от сексуального истощения, она заберет его с собой. Его руки потянулись к пряжке ремня, и она провела ладонями по его груди, слегка царапая ногтями. Но Митчеллу надоело дразниться, и как только брюки оказались ниже бедер, он схватил ее запястья одной рукой и толкнул обратно на кровать, прижав ее руки над головой.
Она слегка покачала головой, пытаясь примирить яростного, языческого любовника на ней и спокойного, беззаботного человека в костюме с той первой ночи.
— Уолл-стрит?
В ответ он толкнулся в нее, задав быстрый и яростный темп, и она встретила его толчок за толчком. Никогда такого не было. Никогда не было так грубо, жестко и правильно. Она наслаждалась животным звуком двух потных тел, сжимающихся вместе снова и снова, его неистовый ритм вгонял ее в изголовье кровати.
— Кончай, — приказал он, прижавшись влажным ртом к ее груди.
Но она итак уже была на пике оргазма, ее ногти впивались в его спину, когда она содрогалась вокруг него. За этим последовала его собственная разрядка, и он выкрикнул ее имя, кончая длинными, содрогающимися толчками.
Несколько минут никто не двигался, воздух был наполнен запахом секса и пота и звуками их задыхающегося дыхания. Ему потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы снять с нее свой вес, и эта задержка успокаивала. Она была не единственной, кто не мог помыслить о том, чтобы двигаться.
Когда он наконец оторвал свое тело от ее тела, Джули быстро перевернулась на бок, лицом к нему. Она не знала, чего ей хочется — смеяться, кричать или плакать, но склонялась к последнему.
Митчелл двигался позади нее, и она ожидала, что он начнет собирать свою одежду. Они оба были злы. Это было видно по тому, как они только что подожгли простыни. Вероятно, он нуждался в пространстве так же, как и она. Особенно после того, что она ему сказала: Я устала быть кратковременной девушкой.