Разумеется, рационально она понимала, что мать не виновата в том, что не сдержала свое обещание. В автомобильной аварии вообще никто не был виноват. Но рациональность не имела шансов против самозащиты.
Джули не осознавала, что произнесла все вслух, пока не почувствовала, как Митчелл напрягся позади нее и притянул ее еще ближе, его рука скользнула по ее животу, а затем скользнула вверх между грудей.
Над ее сердцем.
— Мне жаль, — прошептал он ей в волосы.
Правильность его простого ответа потрясла ее, и она чуть не зарыдала от сожаления о том, как она с ним обращалась. Она не только втянула его в фиктивные отношения, но и пошла на свидание с другим мужчиной, как будто то, что их связывало, было одноразовым.
Она нервно сглотнула. В последней части, по крайней мере, она могла признаться.
— Сегодня вечером у меня было свидание, — сказала она едва слышным шепотом.
Рука, лениво гладившая ее волосы, замерла на несколько секунд, и она приготовилась к тому, что он отстранится. Бросит ее. Вместо этого он возобновил свои медленные, успокаивающие поглаживания ее головы.
— Скажи что-нибудь, — умоляла она.
— Он тебя поцеловал?
Она нервно облизнула губы.
— Нет.
— А ты хотела, чтобы он это сделал?
Джули начала поворачиваться к нему лицом, но он удержал ее.
— Нет!
— И ты приехала домой рано. Одна.
— Да, — прошептала она.
— Тогда я бы сказал, что мне не о чем беспокоиться.
— Но Митчелл...
— Шшш. Засыпай.
Джули зажмурила глаза, пытаясь отгородиться от невероятной доброты этого человека. И когда ей показалось, что она услышала его шепот «Я люблю тебя», она отбросила и это.
Потому что он не мог ее любить. Или, по крайней мере, не хотел. Во всяком случае, не так скоро.
Глава 14
Джули тихо вышла из своей спальни, ее глаза так опухли после ночи плача и беспокойного сна, что она едва могла видеть.
Она остановилась, заметив, что Митчелл находится на кухне. На нем были те же темные джинсы и серая рубашка-поло, что и накануне вечером, но его волосы были влажными и пахли огуречным мылом. Он принимал душ в ее ванной.
По какой-то причине эта мысль заставила ее сердце исполнить маленький счастливый танец.
Его влажные волосы были вьющимися. Из-за этого он должен был выглядеть совершенно взъерошенным, но, кроме неровных, как обычно, кудрей, он выглядел совершенно опрятным и ухоженным. Она почувствовала прилив привязанности к его порядковому совершенству. Странно было думать, что та же структурированная личность, которая привлекала ее к нему в профессиональных целях, теперь привлекает ее в самых личных.
— Ты хороший парень, Митчелл Форбс, — она вошла в кухню и обняла его за талию, поглаживая твердую поверхность между лопатками.
Он наклонил голову, поправляя очки, чтобы посмотреть на нее.
— Я определенно не чувствовал себя хорошим парнем, когда в шесть утра поласкал тебя.
Джули медленно усмехнулась. Он поласкал, и еще как.
— Мне понравилось, — тихо сказала она.
Он быстро поцеловал ее в макушку.
— Садись. Я принес нам бейглы.
Джули покачала головой и приняла фольгированный пакет, который он протянул ей.
— Вот что я имею в виду. Хороший парень. Ты обнимаешь меня, когда я плачу, не реагируешь бурно, когда я говорю тебе, что пошла на свидание с другим, а потом идешь и приносишь мне завтрак.
Он разворачивал свой бейгл, не глядя на нее, выражение его лица было нечитаемым. После долгого мгновения голубые глаза поднялись на нее.
— Я не спал прошлой ночью. Все, о чем я мог думать, это ты. С кем-то другим. Мне это не понравилось.
Кусочек бекона, яйца и сыра, который несколько секунд назад был восхитительно жирным на вкус, стал прогорклым. Она заставила себя методично жевать, а затем сделала маленький глоток кофе, который он поставил перед ней. Ей следовало знать, что так просто она не сорвется с крючка. То, что он был милым, не означало, что он не был человеком.
— Это ничего не значит, — это прозвучало слабо даже для ее собственных ушей.
— Тогда зачем ты это сделала?
Джули возилась с фольгой, ее аппетит полностью пропал. Сделай это. Признайся сейчас. Это твой шанс. Теперь она знала, что должна сказать ему. Но она продолжала слышать его шепот, засыпая: Я люблю тебя. Она не могла причинить ему боль. Пока не могла. Ей нужны были эти последние несколько драгоценных дней, прежде чем придется признаться.
Не было никакой гарантии, что он простит ее, но у нее была надежда. Особенно когда она рассказала ему о решении, которое приняла сегодня утром.
Она не собиралась писать эту статью.
Митчелл слишком много для нее значил. И даже если его сердце не разобьется от того, что их отношения окажутся на глянцевых страницах Шпильки, это разобьет ее. То, что у них было, было слишком ценно, чтобы делиться этим со всем миром. Это было их и только их.
Конечно, то, что она не написала статью, означало, что технически она вообще не должна была говорить ему об этом.
Вот только она должна была.
Джули, может, и не знала многого об отношениях, но она знала, что хорошие отношения не строятся на секретах и лжи.
Но сначала ей нужно было объяснить ошибку прошлой ночи.
— Митчелл, мне действительно жаль. Я бы хотела объяснить, почему именно, но правда в том, что я испугалась, и подумала, что если вернуться назад, то это может помочь.
— Помогло?
Она ответила глазами. Нет.
Он изучал ее несколько мгновений, прежде чем протянуть руку через стол и взять ее за руку. Он провел большим пальцем по костяшкам ее пальцев.
— Значит, мы не встречаемся с другими людьми?
Джули удивленно моргнула от того, как больно было думать о Митчелле с кем-то еще.
— Нет, — вздохнула она. — Я не хочу, чтобы мы встречались с другими людьми.
Он поднес ее руку к своим губам.
— Я тоже.
— Значит, у нас все хорошо?
Он отпустил ее руку и поковырялся в своем бейгле.
— У нас все хорошо.
Слава Богу. Аппетит восстановился, Джули снова потянулась за едой.
— Ты готова немного пробежаться по острову? — спросил Митчелл.
Сэндвич Джули остановился на полпути ко рту.
— Острову? Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь не об острове Манхэттен.
Он глотнул кофе, видимо, совершенно не понимая, что сбился с мысли.
— Да, именно о нем.
— Это город, Митчелл. А не чертова трасса.
— Это всего-лишь остров. И к тому же маленький. Тринадцать миль в длину, и две в ширину.
Она подняла руку, засовывая сэндвич в рот.
— Человеческие тела не предназначены для этого. Почему бы нам просто не доплыть до Статен-Айленда, когда мы закончим?
— Я бы с удовольствием.
— Ты смешон, — сказала она с набитым ртом. — У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы пройти два квартала до кинотеатра с кондиционером и разделить большой пакет попкорна?
— Или... — он поймал ее взгляд и задержал его, и она с трудом проглотила свой сэндвич. Она знала, что означает этот взгляд.
— Сейчас? — спросила она. — Но я вся опухшая и противная и...
Джули не успела закончить свой протест, как он подхватил ее на руки, в стиле Ретта Батлера, и пронес несколько футов в спальню.
Она ожидала, что он набросится на нее, но вместо этого он осторожно положил ее на кровать, ползая по ней с нарочитой медлительностью. В крошечное окно спальни Джули попадало ровно пятнадцать минут прямого солнечного света в день, и они находились как раз в середине этого времени. В остальном комната была темной, если не считать мягкого утреннего солнца, освещавшего ее кровать, и Джули улыбнулась этому живописному совершенству. Как будто кто-то наверху улыбался именно этому моменту. Ей и Митчеллу.