– Если это необходимо для того, чтобы ты выпустил меня, – ответила Маргарет, – то да.
– Я непременно сделаю это, как только мы подойдем к экипажу, – отозвался Хоторн.
– Ты не можешь меня похитить!
– Кажется, я это уже делаю, – спокойно констатировал Майкл, продолжая идти к карете.
– Монтрейн! – строго сказала Маргарет. – Немедленно поставь меня на землю!
– Я обязательно отпущу тебя, когда мы окажемся в моей карете.
Наконец Хоторн дошел до экипажа и, высвободив одну руку, открыл дверцу. Маргарет встала ногами на ступеньки и нырнула Монтрейну под руку, а он, не желая замечать сопротивления, попросту подтолкнул ее внутрь кареты. Там граф уселся на сиденье, держа Маргарет на коленях.
– Я уверена, что ты не настолько безумен для того, чтобы похищать женщин, – скривившись, промолвила Маргарет.
– Знаешь, я превращаюсь в безумца, когда дело касается одной-единственной вдовы, – улыбнулся он.
– Неужели никто никогда не отвергал тебя?
– Ты считаешь это своего рода привилегией?
Похоже, ее слова Монтрейна не обрадовали. Маргарет заподозрила, что под его внешним спокойствием прячется сильный гнев, который, правда, как ни странно, направлен не против нее. Кажется, граф больше всего злился на самого себя.
Маргарет, кстати, испытывала те же тревожные чувства. Страсть, превосходящая рассудительность. Женщина смотрела прямо перед собой, твердо намереваясь не сдаваться.
Хоторн взял стоявшую в углу кареты прогулочную трость, постучал по потолку, а затем вернул трость на место. Причем проделал все это, не выпуская Маргарет из объятий.
Маргарет хмурилась, Майкл же с улыбкой разглядывал ее.
– Я ошибался, – промолвил он. – Моя память подвела меня, я недостаточно хорошо тебя запомнил.
Маргарет не могла взять в толк, что она только что услышала – комплимент или оскорбление. Оскорбление рассердило бы ее, но и комплименты она была не готова выслушивать.
– Ты гораздо красивее, чем я думал, – продолжал Хоторн.
Было бы лучше, если бы в его голосе не было столько тепла.
– Ты на протяжении всей поездки собираешься смотреть на меня таким яростным взглядом? – поинтересовался Майкл.
– Не вижу причины в настоящий момент вести себя с тобой по-дружески, – отозвалась Маргарет. – Ты поступаешь не слишком мудро, Монтрейн.
– Без сомнения, ты права, Маргарет.
– Тогда зачем ты это делаешь?
– Я полагаю, похищение – это единственный способ изгнать тебя из своих мыслей, – сказал Хоторн. – Ты стала там постоянным гостем.
– Я не могу влиять на твои мысли, Монтрейн.
– Напротив, – возразил граф, – ты только это и делаешь, в покое меня не оставляешь.
Маргарет постаралась переключить внимание и уставилась на пол кареты. Она даже перчаток с собой не взяла! И шляпки. А вот одежда графа, как всегда, была безупречной.
Такого мужчину трудно забыть. Правда, честно говоря, она и не пыталась это сделать.
– Чего ты добиваешься от меня, Монтрейн?
– Понимания, – отозвался Хоторн.
Он погладил ее голую руку, осторожно проведя пальцем от локтя к запястью. На Маргарет было летнее платье из хлопка с короткими рукавами. Она опустила глаза на его руки, потом посмотрела ему в лицо. Внимание Майкла было привлечено к внутренней части ее локтя, затем он, словно забывшись на мгновение, провел пальцем по ее коже.
– Монтрейн... – Маргарет заговорила тише, скорее вопросительным, а не возмущенным тоном.
– Я помню, как ты сидела напротив меня, окутанная солнечным светом, твоя грудь была обнажена... – проникновенно произнес Хоторн. – Ты дрожала, когда я прикасался к тебе. – Взглянув на Маргарет, он нежно улыбнулся.
Ну как он мог так поступать с ней?!
– Сказать тебе, сколько раз я заходил в ту комнату? Смайтон при этом как-то странно посматривал на меня, словно знал, что я совсем потерял голову. Но комната стала для меня чужой, точнее, не чужой, а какой-то... призрачной. Заходя туда, я так и вижу спокойно сидящую на диване женщину с обнаженной грудью и влажными от моих поцелуев сосками, – вымолвил граф.
Маргарет закрыла глаза.
Хоторн уже не сжимал ее так крепко, как несколько минут назад, но она, не шелохнувшись, сидела у него на коленях. Его слова заворожили ее.
– Я не переставал думать о тебе с того самого мгновения, как ты оставила меня, Маргарет, – говорил Майкл. – Ты заставляла меня улыбаться и думать о таких вещах, которые мне раньше и в голову не приходили. Как-то внезапно я понял, что постоянно спрашиваю себя, чем ты занимаешься, как проводишь время, где живешь, почему кажешься такой невинной. И вот я решил, что если еще раз поцелую тебя, то наваждение пройдет.