Майкл стоял у камина, сжав руки в кулаки, и с удивлением обнаруживал, что ярость обновляет его, превращая в нового человека. Этому существу хотелось выбросить на улицу все новые платья его матери, купленные на какие-то сомнительные кредиты, растоптать все шляпки, что так беспечно заказывали у модисток его сестры, как безумцу, молотить изо всех сил кулаками и поносить последними словами всех женщин на свете. Но еще больше ему хотелось оставить Маргарет у себя, чего бы ему это ни стоило. Он был готов пойти на все, лишь бы она приняла его предложение.
– Это все гордость, Монтрейн? – поинтересовалась Маргарет. – Всего лишь гордость?
Хоторн посмотрел на нее через плечо.
Маргарет бесшумно приблизилась к нему. Тело Майкла напряглось, он в ярости отвернулся от нее. Но вместо гнева в ее глазах были слезы.
– Отпусти меня, – тихо попросила она. – Все это нам с тобой не поможет. Больше того, у меня не останется добрых воспоминаний о последних днях, проведенных с тобой. – Обойдя вокруг Майкла, Маргарет ласково зажала его рот рукой. – Ты не можешь сказать ничего такого, что заставило бы меня изменить мое решение, – продолжала она. – Возможно, для мужчины не так уж страшно иметь любовницу, но совсем другое дело – быть ею. Я вдруг обнаружила, что мне не нравится, когда меня называют шлюхой. И я не могу допустить, чтобы моего ребенка прозвали бастардом, что непременно случится, если только я останусь с тобой.
У Хоторна было такое чувство, будто перед ним внезапно и очень медленно закрылась дверь, в которую он хотел войти. Довольно странная реакция на слова Маргарет. Впрочем, не такая уж странная – он ощутил почти физическую боль.
– Я не хочу быть твоей шлюхой, Майкл, – промолвила Маргарет и добавила: – Я не хочу тебя.
Это что-то новенькое! Что-то совсем не похожее на ее предыдущие слова. Монтрейн заставил себя улыбнуться, чтобы скрыть, как его ранило ее заявление.
– Такты полагаешь, Маргарет, что я должен просто молча принять твое решение? – спросил он. – Уйти и все забыть?
– У тебя нет иного выбора, – проговорила она. – Ты же должен понимать, что я для тебя – своего рода вызов. К тому же, если помнишь, ты сам говорил мне, что терпеть не можешь, когда кто-то обходит тебя.
«Отпусти ее, – нашептывал Майклу внутренний голос. – Дай ей достаточно денег и отпусти. Но попроси сообщить, когда ребенок появится на свет. А сам тем временем найди себе богатую наследницу и женись. Тогда можно будет каждый год посылать Маргарет еще больше денег. Сделай все это с помощью своего адвоката, потом ты устроишь ребенка в школу...» В голове Майкла мысли толклись подобно растревоженным пчелам. Словом, заключил граф, если он хочет, чтобы ситуация оставалась под его контролем, можно найти удобный для них обоих выход.
Но... Как это ни странно, ни одно из его предложений ей не подойдет.
Хоторн не знал, как высказать Маргарет все, что накипело у него в душе, рассказать обо всем, что он придумал. Должны же, должны быть более простые, понятные слова! Так нет же, слова в его голове не складывались во внятные предложения, а, неуклюже путаясь, застревали у него в горле.
«Я признаю твою силу, Маргарет, восхищаюсь твоим умом, тем, как ты смотришь на мир. Я горжусь твоим разумом, высоко ценю твои мысли. Даже твой гнев мне по нраву».
Господи, да когда же его охватило это наваждение? Может, когда они веселились у реки? Или в театре, когда Маргарет – гордая и спокойная – так замечательно держалась, прекрасно понимая, что все судачат о ней? Или на террасе, когда миссис Эстерли чуть не поцеловала его?
– Неужели ты сможешь так просто забыть меня, Маргарет? – упавшим голосом спросил Хоторн.
– Нет, – тихо отозвалась она. Однако Монтрейн успел заметить, что при этом Маргарет старалась не смотреть ему в глаза.
– Но что же ты будешь делать, Маргарет? Как поступишь? – допытывался Хоторн. – Ты считаешь, что деревенские жители не сочтут странной беременность женщины, которая овдовела целых два года назад? Думаю, их будет непросто убедить в том, что отец ребенка – твой святоша Джером. – И вдруг, глядя на огорченное лицо Маргарет, Монтрейн догадался – его словно осенило. – Так вот что ты хочешь сделать, не так ли? – Внезапно Майкл вспомнил слова Маргарет, сказанные неделю назад. Она же прямо намекнула ему на сложившуюся ситуацию. «Даже где я живу, тебя не должно касаться», – сказала она ему тогда.
– Возможно, – кивнула Маргарет.
Отвернувшись, Монтрейн провел пальцем по одной из двух фарфоровых статуэток стаффордширских терьеров, стоявших на каминной полке.
– Итак, ты собираешься уехать, потому что должна это сделать, – задумчиво промолвил граф. – Ты хочешь начать новую жизнь, притворишься, что овдовела недавно и что отцом ребенка является Джером. – Хоторн медленно повернулся и посмотрел на нее. – Я прав, Маргарет?