– Тогда поезжай вместе с леди Розалиндой, если так надо. Но я не понимаю, почему леди Джульет не может зайти ненадолго. Мне будет достаточно и одной из твоих очаровательных спутниц.
Себастьян едва не застонал.
– Дядя, нам не следует оставлять здесь леди Джульет без сопровождения. Ее родственники очень щепетильны в таких вопросах и...
– Все будет в порядке, – перебила леди Розалинда. – Ваш дядя весьма уважаемый человек. К тому же рядом будут слуги. Я бы поехала и одна, но не знаю, смогу ли справиться с санями.
– А мне хочется остаться, – заявила Джульет. – Я бы с удовольствием посмотрела Фоксглен и послушала рассказы мистера Прайса.
– Видите ли, Джульет... – пробормотал Себастьян.
– Не заставляй Найтона ждать, мой мальчик, – вмешался дядя. – Мы с леди Джульет прекрасно поболтаем вдвоем. Я очарую ее рассказами о тайнах нашей грешной семьи.
Себастьян бросил на дядю выразительный взгляд. К черту его тайны – это уже не игра!
Но дядюшка Лу, насмешливо улыбнувшись Себастьяну подал Джульет руку и помог ей выбраться из саней.
– Поезжай, мой мальчик. Не беспокойся, все будет в порядке.
Черт бы их побрал! Они не оставили ему выбора. Стиснув зубы, Себастьян стегнул лошадей. Он решил, что отвезет леди Розалинду в Чарнвуд-Холл, а затем побыстрее вернется в Фоксглен. Чем меньше времени будет у Джульет на разговоры с дядей Лу, тем лучше.
Когда они подъехали к дому, по парадной лестнице стремительно спустился Найтон.
– Черт возьми, где вы были? – Он посмотрел на жену, потом перевел взгляд на Себастьяна. – О чем вы думали, увозя мою жену кататься в такую погоду?
– О, не вините его, Грифф, – сказала леди Розалинда, когда муж помог ей выбраться из саней. – Я так устала сидеть в четырех стенах... Мы ездили в дом его дяди, чтобы мистер Прайс мог показать мне то издание «Гамлета», о котором он говорил позавчера за ужином. Вы спали, и мне не хотелось будить вас Найтона, похоже, не очень-то смягчило такое объяснение.
– А где Джульет? Слуга сказал, что она поехала с вами.
– Она действительно собиралась ехать с нами, – солгала Розалинда. – Но почувствовала себя плохо и решила вернуться в постель. Слуга, наверное, не видел, как она вернулась.
Себастьян поаплодировал бы изобретательности Розалинды, если бы она не выставила все так, будто они с ней находились в санях вдвоем.
– Что ж, Найтон, – сказал он, покосившись на Розалинду, – теперь вы с женой можете вдвоем позавтракать.
– Я обещал дяде побыстрее вернуться и поговорить с его... э... управляющим об одном из арендаторов. Дела поместья понимаете?
Леди Розалинда поспешно проговорила:
– Да, дорогой, давайте позавтракаем. Я просто умираю от голода. А потом я проведаю Джульет.
Супруги стали подниматься по лестнице. Себастьян же быстро развернул сани и поехал обратно к Фоксглену.
– Только бы дядюшка не успел наговорить лишнего, – пробормотал он сквозь зубы.
Глава 10
Много стараний – много процветания.
– Вы обязательно должны увидеть любимую гостиную Люсинды, – сказал мистер Прайс, подводя Джульет к открытой двери. – Думаю, она вам понравится.
Девушка заставила себя улыбнуться. После отъезда Себастьяна она постоянно пыталась заговорить про Моргана и его брата, но мистер Прайс всегда ловко уходил от вопросов и возвращался к какой-нибудь безобидной теме – вроде гостиной его покойной жены. Джульет не хотела показаться невежливой, но, Боже мой, как она сможет разоблачить Себастьяна, если мистер Прайс не желает говорить о своих племянниках?
– Вы обещали мне семейные тайны, – напомнила Джульет, – а я не услышала еще ни одной.
– Я как раз подбираюсь к этому, – ответил мистер Прайс. – Все в свое время, моя дорогая, все в свое время.
Они вошли в гостиную – и Джульет тотчас же забыла о племянниках хозяина.
– О Господи... – прошептала она с благоговейным трепетом.
Одну из стен украшал чудесный гобелен, повсюду лежали замысловато расшитые подушки, и даже скатерти были покрыты вышивками из шелка по льну и атласу. Вышивками были украшены также драпировки и каминный экран – то есть вся комната являла собой торжество рукоделия. Джульет переходила от одной вышивки к другой, восхищаясь подбором цветов, изяществом стежков и красотой рисунков.
– Понимаете, это была страсть моей жены, – сказал мистер Прайс. – Как и вы, она никогда не оставляла свои пяльцы и иголку.
– Неужели она сама сделала все это? – спросила Джульет.
– Не совсем. Гобелен принадлежит нашей семье уже несколько поколений, и кое-что из этих вещей купил для нее я. Но остальное... – Он сделал широкий жест рукой. – Все остальное – ее работа.
Он произнес эти слова с такой гордостью и нежностью, что у Джульет ком подкатил к горлу. Посмотрев на мистера Прайса, она пробормотала:
– Если вы не против моего вопроса... Скажите, как долго вы были женаты до того, как она... то есть...
– Десять лет. – Серый утренний свет как будто присыпал его светлые волосы пеплом, когда он обвел взглядом комнату. – И два последних года, уже тяжело больная, она почти все время проводила здесь. Ей было легче, когда она находилась в окружении своих работ. – На губах его появилась грустная улыбка, и он добавил: – Так и мне было легче.
Мистер Прайс говорил о своей покойной жене с такой любовью и с такой нежностью, что Джульет почувствовала зависть. Ей очень хотелось, чтобы и у нее был человек который относился бы к ней так же.
К глазам ее подступили слезы, и она поспешно отвернулась. Приблизившись к ней, мистер Прайс положил руку ей на плечо и, понизив голос до шепота, вновь заговорил:
– Люсинда предпочитала рукоделие, потому что только с этим делом могла справиться, когда заболела. Понимаете, ей требовалось хоть чем-то занять себя, чтобы постоянно не думать о своей болезни. То есть рукоделие в каком-то смысле успокаивало ее.
Джульет молча кивнула. Она уже давно заметила, что ее любовь к рукоделию возрастала вместе с ощущением беспомощности, временами охватывающим ее. Например, всякий раз, когда папа и Хелена делали ей замечания или Розалинда начинала вмешиваться в ее дела, она бежала искать свои пяльцы.
Тут мистер Прайс усадил ее на диван и устроился рядом.
– Подозреваю, вы очень похожи на моего племянника, дорогая. Знаете, он тоже переплавляет свою неудовлетворенность в страсть, только его страстью оказались пистолеты. Пистолеты позволяют ему забыться...
Джульет с удивлением посмотрела на пожилого джентльмена.
– Позволяют забыться? Но чего же вашему племяннику не хватает в жизни? Ведь он владелец обширного процветающего поместья... По-моему, он вполне доволен своей жизнью.
– Это только так кажется. – Мистер Прайс помолчал немного, глядя прямо перед собой. Когда же он снова заговорил, в его голосе сквозило раздражение: – Сейчас в Чарнвуде все работает как часы, но Себастьян прекрасно знает, что такое процветание – всего лишь иллюзия.
– Не понимаю, о чем вы...
Мистер Прайс внимательно посмотрел на собеседницу.
– Вы, кажется, не слишком тепло относитесь к моему племяннику. Вероятно, это из-за того, что сделал его брат, верно?
Его «брат»? Ха! Скорее всего дядюшка покрывает ложь племянника.
– Полагаю, вам следует узнать кое-что о Моргане и Себастьяне, – продолжал мистер Прайс. – И о моем зяте, отце Себастьяна.
– Это те самые семейные тайны, о которых вы говорили? Но если вы собираетесь рассказать мне, что старший барон был известным распутником, то я прекрасно знаю об этом.
– Но вы не знаете о том, как это повлияло на моих племянников. Донжуанство Эдварда заставило мою сестру сбежать от мужа. В результате Морган вырос в изгнании, а Себастьян – без матери и друзей. Вряд ли вы представляете, как это отразилось на них.