Ротуэлл перестал бродить и пронзил обеих леди суровым, неласковым взглядом золотистых глаз.
— Ее мать заставила ее сделать это, — проскрежетал он. — Господи Боже, сколько раз мы должны обсуждать это? Неужели ты не можешь увидеть это? Девчонка — просто копия Аннамари.
— Аннамари едва ли была роковой женщиной, какой ты желаешь представить ее, — сердито ответила Ксантия. — Но не важно. Что же теперь с этим делать, Киран? Неужели ты выдашь девушку замуж за негодяя? И он не понесет совсем никакого наказания?
— О, я разберусь с Сент-Врейном, — рявкнул Ротуэлл. — Черт бы все это побрал, хотел бы я, чтобы Люк был жив. Тогда ему пришлось бы разбираться с этими проклятыми неприятностями, в которые он вовлек нас.
— Нам всем хочется, чтобы Люк был жив, — резко ответила его сестра. — Но он мертв, следовательно…
Громко хлопнувшая дверь прервала ее слова.
— Нет, он мертв, — воскликнула Мартиника, в ее голосе явно звучала горечь. — И никто не сожалеет об этом больше, чем я. Но едва ли стоит винить мертвого человека за мои ошибки. И если мой отчим так обременил вас мной, Ротуэлл, то сделайте одолжение и без промедления избавьтесь от этой ноши. В самом деле, мне бы очень этого хотелось.
Ксантия полетела к ней через всю комнаты.
— Мартиника, ради Бога, помолчи!
Но по лицу Мартиники теперь струились слезы.
— Вы ненавидите меня, не так ли, Ротуэлл? — прошептала она. — И вы ненавидели мою мать тоже. Вы стыдились ее. Стыдились ее кожи, стыдились того, кем она была — и вам стыдно, что я sangmêlé[10].
— Замолчи, чтоб тебя! — голос Ротуэлла звучал зловеще. — Ты ничего не знаешь о моих чувствах. Ничего, черт возьми, ты слышишь меня?
— Что ж, избавьтесь от меня! Но сделайте это, не навязывая меня какому-то бедняге, который не сделал ничего дурного, кроме того, что согрел мою постель — и по моему настойчивому требованию при этом.
— С меня этого довольно. — Ротуэлл зашагал к ней через комнату. — Ты будешь держать себя в рамках приличия, мисс.
Ксантия стратегически проскользнула между ними.
— Она не вышла за рамки приличий, — отрывисто произнесла она. — Мартиника, что это за вздор насчет твоего настойчивого требования?
— Я еще раз говорю тебе, Ксантия! — воскликнула девушка. — Сент-Врейн не виноват в этом.
— Мне показалось, что он принимал добровольное участие, — мрачно ответила Ксантия.
— Но он зашел ко мне в комнату по ошибке, — умоляюще проговорила Мартиника. — Видите ли, он… он думал, что это… хм, чья-то другая комната. Я не могу сказать больше этого.
Еще раз ужасная тишина опустилась на комнату.
— О, Боже мой! — воскликнула леди Шарп, упав на стул. — Кристина! О, как она глупа!
Лицо Ротуэлла стало совершенно белым. Ксантия подняла дрожащую руку и приложила ладонь ко лбу.
— Он слишком поздно осознал, кто я, — продолжала Мартиника, ее голос стал спокойнее. — Я… я не стану рассказывать вам остальное! Это никого не касается, кроме меня. Мне девятнадцать лет, Ротуэлл. Я не желаю дебютировать в свете. Мне не нужны ни ваше покровительство, ни ваши советы и защита. И я определенно не хочу обзавестись мужем. В самом деле, я не стану им обзаводиться. Если вы хотите избавиться от меня, выделите мне приемлемое содержание и отпустите.
— Отпустить? — проревел он. — Отпустить куда, во имя Господа?
— В… хм, в Париж! — заявила девушка, уцепившись за эту идею. — В конце концов, я по большей части француженка. Я найду себе маленький дом и буду жить тихой жизнью, и предоставлю вам жить своей, где вам не придется терпеть мое присутствие. Это должно прекрасно устроить нас обоих.
Лорд Ротуэлл поднял руку и указал прямо на Ксантию.
— Выведи… ее… отсюда, — произнес он. — Немедленно.
Идея поездки в Париж потускнела. Мартиника бросила взгляд на трясущееся лицо дяди, и, внезапно, сильно испугалась. Его рука напряглась, словно он на самом деле мог ударить ее наотмашь. Когда тетя Ксантия обняла ее одной рукой и повела из комнаты, Мартиника не стала колебаться.
— О Боже мой! — услышала она снова голос леди Шарп. — О, эта беспечная, беспечная Кристина! В этот раз я и самом деле могу задушить ее!
К двум часам этого дня граф Сент-Врейн придерживался гораздо менее снисходительного мнения в отношении миссис Эмброуз и ее беспечности, которая, как он заключил, не существовала в природе. Его свидание с мисс Невилл было запланировано, в этом он был уверен все сильнее. Во время этого унизительного момента он едва ли был в состоянии думать о Кристине. Однако теперь он начинал догадываться о способе ее мести. Но он совершенно не мог придумать, какого дьявола ему теперь делать с этим.