— Вас, милорд? Почему?
Он криво улыбнулся ей.
— Я умею заводить себе врагов, — ответил барон. — И предполагалось, что той ночью в экипаже буду я, а не мой брат. Но — что ж, скажем коротко, я был не в состоянии посещать званый обед. Впрочем, возможно, это на самом деле были мятежники. Может быть, они завидовали твоей матери и не желали ей добра. Или, может быть, они даже не хотели, чтобы экипаж попал в ловушку или кто-то погиб. Мы никогда не узнаем. Вот почему я не хочу, чтобы ты возвращалась на остров.
— Я… я понимаю.
Но Ротуэлл уже ушел в себя и его подбородок приобрел знакомые суровые очертания. Мартиника могла ощущать, что опекун сожалеет о своей откровенности. Он всегда держал свои мысли при себе, и маловероятно, что это когда-либо изменится. Тем не менее, она узнала правду — или часть ее. Девушка не была настолько глупой, чтобы поверить в то, что когда-нибудь она полностью узнает историю Ротуэлла.
Мартиника оставила его задумчиво смотреть в холодный кофе, и не закрыла за собой дверь библиотеки, когда вышла. Она даже не была уверена, понял ли опекун, что она ушла.
Однако Ксантия узнала о подносе для завтрака, который остался нетронутым, и ворвалась в спальню Мартиника почти сразу же, как девушка вернулась туда.
— Дороти сказала, что ты не стала есть, — обеспокоенно воскликнула она. — Что случилось, моя дорогая? Тебе нехорошо?
Мартиника села в кресло рядом с кроватью и ее плечи снова опустились.
— Со мной все хорошо, — ответила она. — Достаточно хорошо для девушки, которая умудрилась за две недели испортить всю свою жизнь.
Ксантия устроилась на краю матраса и стиснула руки на коленях.
— Неужели мы с Кираном поступили неправильно? — спросила она, словно обращаясь к самой себе. — Видишь ли, мы не знали всю правду о прошлом Сент-Врейна. Я могу поговорить с Кираном. Я могу заставить его выслушать меня.
Мартиника покачала головой.
— Я уже поговорила с ним, — ответила она. — Кроме того, меня беспокоит вовсе не прошлое Джастина.
Ксантия потянулась и сжала ладонь Мартиники в своих теплых и умелых руках.
— Ты не можешь научиться любить его, моя дорогая? Это совершенно исключено?
При этих словах Мартиника почувствовала, как к ее глазам подступают горячие слезы.
— О, Зи! — воскликнула она. — Я люблю его. Неужели ты не видишь? В этом-то и проблема.
— В самом деле? — Ксантия выглядела сбитой с толку. — Неужели Сент-Врейн полагает, что не может любить тебя? Большинство мужчин женятся ради намного меньшего, ты же знаешь.
Мартиника горько рассмеялась.
— Он говорит, что это любовь с первого взгляда, — ответила она. — Говорит, что едва ли заслуживает меня, и что я дала ему надежду на счастливое будущее.
— Тогда я не в силах понять проблему, моя дорогая, — быстро проговорила Ксантия. — Без сомнения, ты же не станешь отказываться от этого брака только для того, чтобы досадить Ротуэллу?
Мартиника опустила глаза и покачала головой.
— Все не так, — прошептала она. — Дело не в том, чтобы досадить. Просто это… что ж, Ксантия, что есть во мне такого неправильного? Почему Ротуэлл так ненавидит меня? Почему он не хочет общаться со мной? Мне… мне нужно понять это.
— О, Мартиника! — Теперь ее голос звучал устало. — Это такие сложные вопросы.
— Но как я могу двигаться дальше по жизни, если не знаю, что я неправильно сделала в прошлом? — воскликнула девушка. — Что, если Джастин тоже устанет от меня и захочет отослать подальше? Это из-за моего происхождения? Из-за моей крови? Я пошла к Ротуэллу и задала ему те же вопросы, но все, что он рассказал мне — это то, что он не уверен в том, кто убил моих родителей. Но здесь скрывается что-то еще, и это отравляет все, что было между нами. Я чувствую это. Я всегда это чувствовала.
Ксантия поднялась и прошла по комнате к череде окон, выходящих на озеро. Одним пальцем она отодвинула штору, словно поглощенная видом, но Мартиника понимала, что Ксантия вглядывается не в настоящее, в прошлое.
— Киран никогда не уставал от тебя, Мартиника, — наконец произнесла она, отпуская штору и оборачиваясь. — Он отослал тебя прочь, моя дорогая, потому что был вынужден это сделать.
— О да! — язвительно ответила Мартиника. — Он боялся за мою безопасность.
Взгляд Ксантии снова обратился в прошлое.
— Во многом это правда, — тихо сказала она. — Мятеж едва был подавлен и мы все боялись. Боялись все время и всего. Многие мужчины отправляли прочь жен и детей. Если и есть в этой истории что-то большее, то об этом должен рассказывать Киран. А не я. Но ты должна верить мне, когда я говорю, что он не ненавидит тебя. Теперь ты — член нашей семьи, а для Кирана это значит все на свете.