Зинаида Федоровна опять с надеждой посмотрела на Антонова. А Глеб опять видел в ее глазах слезы, горечь, глубоко затаенную боль. И мольбу, мольбу…
— Хорошо, Зинаида Федоровна. Только признайтесь: ведь не ставил Николай меня в пример, не было такого. И встречать меня вовсе не хотел. Правда?
— Правда, — прошептала она, опустив голову и уткнувшись в платок.
— Тогда пошли! Где вы живете? — решительно поднялся он, впервые позабыв о своем излюбленном: «Не уступлю!»
АВТОРСКИЕ РОЛИ ПОД ЗАНАВЕС
Можно было бы, конечно, точку поставить на этом месте. История закончилась. Вполне возможно, что не так, как хотелось бы читателю. Но жизнь прозаична, хотя у моих героев, уверен, она будет протекать без томительной будничности, не безмятежно, и придется им еще не раз испытывать тревоги и судьбу. Удачи им! Попутного ветра и крепкой дружбы, с которой любые преграды по плечу!.. И я, здоров и не одинок. Поэтому если кому-то придет в голову несуразное (исходя из начала повести), что написанное мною — плод больного воображения, он глубоко ошибается.
«Но как тогда объяснить авторские роли?» — спросит читатель. «Они же выпадают из общей канвы развития сюжета!» — воскликнет критик.
Не спешите, друзья, судить строго, отвечу я, автор. Давайте лучше разберемся. Для этого мне необходимо прибегнуть к моим заключительным ролям. Навеяны они отнюдь не радостным событием, а скорее, печальным финалом — судом. А судили бывшего ефрейтора и комсомольца Виктора Коновала. Присутствовали на нем уже знакомые вам Ильин, Спиваков, Куцевалов, литератор Ефим Альбертович, Ломакин, Антонов, Ртищев и другие персонажи…
Если бы на этом процессе прокурором был я, то только так охарактеризовал бы подсудимого: преступник, трус, подонок. Нет у него смягчающих обстоятельств. Я не нахожу для Коновала никакого оправдания и снисхождения. Молодость? Это не оправдательное обстоятельство, а состояние. И то, что он издевался над молодым солдатом, бросил в критической ситуации управление автомашиной, поставив под угрозу жизнь товарища, прятался от страха, когда его искали, что повлекло гибель советского гражданина — это не ошибка, а преступление! В восемнадцать — двадцать лет не отличать очевидное зло так же преступно, как и само зло.
Могут быть приведены другие обстоятельства (здесь бы я, прокурор, не преминул заметить об авторских отступлениях в повести), имеются в виду недостатки родительского воспитания, негативное влияние на подсудимого улицы, школы, ПТУ, ошибки и просчеты командиров и политработников… Но тот, кто предлагает считаться с обстоятельствами, только защищает зло, а не борется с ним. Единственное добро от всех бед, которые несут преступления, — это закон. И я, прокурор, требую!..
— Граждане судьи! — начал бы я, уже адвокат, свою речь в защиту подсудимого. — Коновалу нет оправдания. Но будьте великодушны. Требование прокурора не считаться с обстоятельствами не гуманно. Вспомните послевоенные годы, когда, осуждая молодых преступников, мы говорили: к сожалению, юноша не знал своего отца, рано остался без матери. Теперь мы не можем так сказать: есть у Коновала родители, сидят здесь, в зале. Как сидят командиры, сослуживцы. И в этом как раз заключаются мои обстоятельства, заслуживающие снисхождения (тут я, адвокат, снова напомнил бы об авторских ролях, приведенных выше). Преступник видел дела родителей, слышал их слова, жил их желаниями и устремлениями. Но все ли они вели его к добру? Не дома ли в него были брошены первые зерна иждивенчества, поиска привилегий? А дворовая компания, которая не интересовала родителей, разве не добавила юноше еще зерна цинизма, умений словчить, приспособиться к жизни и получить о ней порочное и ущербное представление? И школа, ПТУ — не они ли дали еще и первые уроки формализма, от которого начало прорастать у подростка ханжество?..
Дальше. Армия… Нет, наша армия никого плохим еще не сделала. По крайней мере, я в своей юридической практике этого не встречал. Но она своей суровой действительностью сильнее обнажает пороки, заложенные в человека на «гражданке», заставляет юношу или бороться с ними, или, наоборот, бороться за них, чтобы облегчить свое существование. И тут очень важно, кто находится рядом с ним, какова окружающая его среда: борющаяся со злом или способствующая сожительству зла и добра. Коновалу не повезло. В военкомате он столкнулся с безразличием и протекционизмом. В роте — с равнодушием и неформальным лидером Мацаем, личность которого пересилила авторитет командира и коллектива. К тому же нарушились у него связи с внешним миром: девчонка, которая его ждала, вышла замуж за другого, товарищи по учебе и работе до армии прекратили с ним переписку. Это еще больше ожесточило молодого обывателя, заставило его смазывать червяки и шестерни внутреннего порочного иждивенческого механизма, тянувшего его в ад, хотя он думал, что едет на нем в рай. И не нашлось, к сожалению, инженера и даже механика человеческой души, который бы насыпал в этот механизм песка, застопорив или сломав его таким образом.