========== … ==========
После прочтения сжечь
Драко Люциусу Малфою
Азкабан
25 мая 1999 года
«Я к Вам пишу Не важно, ты все равно не поймешь этой бесхитростной аллюзии с твоим-то неисчерпаемым презрением к магловской литературе.
Прости, что не начала письмо с лицемерного «Дорогой Драко», моя врожденная интеллигентность сейчас полыхает синим пламенем, однако, я решила, что хоть кто-то из нас должен перестать лгать.
Я люблю тебя, но ты же и так знаешь об этом, верно? Всегда знал.
Мне не стоило в тебя влюбляться, и не стоило позволять тебе… что бы это ни было. Я до сих пор думаю о том, как так получилось, что я пошла против себя, своей сущности, своих принципов ради того, чтобы только чувствовать твою стальную хватку на своей талии и сбившееся дыхание где-то в районе уха.
Просто тогда я еще не знала, что люди не меняются. Нет, не люди. Конкретно ты.
Как забавно, что ты сыграл именно на том, что я всегда считала своими сильными сторонами личности — на отсутствии ревности и наличии здравого смысла. Забавно, потому что будь я чуть больше похожа на тех истеричек с гипертрофированным чувством собственничества, которых было предостаточно в нашей школе, я бы поняла все гораздо раньше. Я бы не принимала все твои похождения как должное, а увидела бы, что в действительности ты довольно скоро потерял ко мне глубокий интерес. Я бы не приписывала это к твоей неизменной полигамной стороне личности, а распознала бы сигнал того, что ты никогда и не менялся. Я бы задавала гораздо больше вопросов, желая узнать истинность твоих намерений, и возможно, все это открыло бы мне глаза, не дало совершить фатальную ошибку под табличкой с надписью «доверие», за которую теперь расплачиваемся мы оба.
Может быть, тогда у меня бы не было настолько сильной, парализующей все мое тело и мысли, фрустрации из-за того, что ты остался тем, кем всегда был. Тем, кто в любой ситуации выбирает прежде всего себя.
Так что ты не обижайся на то, что настал мой черед вспомнить о том, кем являюсь я и каких принципов придерживаюсь. И не жди. Ничего не жди. В этот раз счет будет не в твою пользу.
Я не буду погружаться в воспоминания всей нашей истории целиком. Ты не так много времени провел в Азкабане, чтобы потерять те крупицы разума, которым всегда так яро гордился, а я, несмотря на шикарные условия годового кэмпинга по лесам Британии, несомненно накинувшего моему внутреннему возрасту с десяток лет, не пришла к ранней деменции, так что нет нужды расписывать то, что мы оба прекрасно помним.
Но я все пытаюсь понять, в какой момент в этом прекрасно спланированном интерактивном спектакле я решила, что ты стоил того, чтобы наплевать на все. В какой момент я подумала, что мягкость твоих бледных губ, всегда чуть искривленных в усмешке, и редкие комплименты, так мягко ложившиеся на перину моего сознания, действительно стоят того, чтобы я променяла порой навязчивую, но искреннюю поддержку любящих людей на твои язвительные комментарии по поводу и без, и весь год хранила до боли осточертевшие тайны об истинности происходящего.
Я никогда не хотела от тебя слов любви при свечах и предложения под звуки струнного квартета, никогда не представляла нас в маленьком очаровательном домике, где на заднем дворе дети играют в квиддич, никогда не желала того, чтобы через двадцать лет мы отправляли совместные рождественские открытки со счастливыми улыбками.
Я даже не верила в то, что ты вообще можешь что-то испытывать ко мне, но потом так глубоко утонула в собственных чувствах, что начала приписывать их тебе. Не знаю в курсе ли ты, но это называется проекция. Один из защитных механизмов сознания, по крайней мере так говорят психологи. Мой психолог. Психолог, которого меня заставили посещать, думая что я не смогу справиться с нервным срывом — результатом сломанной тобой психики.
Я никогда не ждала от тебя громких признаний, клятвенных обещаний или широких жестов, но я ждала правды. Своевременной правды. А не той, когда ты, посмотрев на меня через стекло в допросной, хриплым голосом сообщил о том, как выдал Волан-де-Морту местонахождение моих родителей. Ты не каялся, уж точно нет. Но, видимо, подумал, что твоя исповедь на смертном одре должна принести кому-то из нас облегчение.
Ну, относительно меня ты точно ошибался. Прошел целый год, а мне до сих пор снится тот день, когда в полумраке Астрономической башни, вдыхая воздух, наполненный гнетущей атмосферой назревающей войны, я рассказала тебе о Венделле и Монике Уилкинс.
Был ли ты там? В тот момент? Конечно, был, я же видела аврорские отчеты. Но видел ли ты? В действительности видел то, как твои соратники по партии, совершенно не брезгуя магловскими способами, вырезали душу из людей, в чьих телах еще теплилась жизнь? Моих родителей. Видел, как насиловали мою мать, абсолютно точно не осознающую причину, по которой Деймос в этот раз пришел именно за ней?