А я сама вряд ли смогу уйти и оставить Иву в кроватке без моего присмотра.
Не смогу. Сердце, вопреки логике и нехорошим мыслям, которые жрали меня все это время, раскрылось для крошечки в красных пятнах аллергии, и теперь ждёт её криков по ночам, на которые я проснусь и пойду, как на зов родной души.
— Я не смогу без тебя… без вас, — продолжает надломленным голосом Роман, стискивая ладони Алины и Вари, которые льют слезы и беззвучно вздрагивают под новыми витками рыданий. — Я уничтожил нашу семью. Раздавил, растоптал…
Глаза Романа блестят, как в горячей лихорадке.
— Но я не смогу без этой семьи. Не смогу, Лера… Не оставляй меня…
— Та семья, — я наконец подаю голос, — осталась в прошлом, Рома.
Он бледнеет.
— В прошлом, — повторяю я. — И если нам строить семью, то уже другую. Новую семью.
— И в этой семье, Рома, — мой голос всё же вздрагивает горькими слезами, — не должно быть места тайнам, недомолвкам.
Я делаю паузу и на выдохе продолжаю:
— В ней должна быть та любовь, которой, увы, у нас до сих пор не было. Мы любили лишь маски друг друга… Я не та, которой ты меня знал, а ты не тот, которым был… Мы жили в спектакле… Та Лера, которую ты знал все эти годы брака, не пришла бы, Рома, — слабо улыбаюсь, — но я сижу тут. И… не хочу, чтобы со мной был рядом старый Роман… Мне нужен настоящий Роман, который не прячется под иллюзией хорошего мужа. Это была не забота, Рома, а трусость.
Закрывает глаза.
— И твоя трусость привела к тому, чему привела, — я не моргаю, и лицо Романа расплывается за пеленой слез, — и есть ли у тебя сейчас смелость, чтобы принять второй шанс, м?
Можно простить и уйти, оставив позади себя руины прошлого, но можно бок о бок вновь построить очаг, камешек за камешком, а из пепла прошлого нам придётся замесить бетон, который скрепит основание.
— Останься, — Роман не отрывает от меня лихорадочного взгляда. — Останься. Прошу, останься. И я докажу тебе, что у меня есть силы вновь сделать тебя счастливой.
По его телу прокатывается сильная дрожь:
— Вас сделать счастливыми, девочки мои... Я буду за вас бороться, а без вас я... я... погибну.
А есть ли у меня смелость поверить Роману?
Есть ли у меня смелость теперь жить другой собой? Но ведь и прежней Лерой я теперь не буду. Наивная и по-девичьи глупая женщина я осталась в прошлом.
Я теперь знаю цену предательству, любви, одиночеству и прощению. Она велика.
— Лера… — Роман прижимается к правой коленке горячей щекой и выдыхает как в полубреду, — моя Лера…
Глава 61. Потерять весь мир
В доме у Ромы просторная светлая кухня из белого дерева и молочного мрамора.. Окна выходят в сад.
Весной и летом, наверное, в саду будет красиву.
Подношу стакан с водой к губам, глядя на голые кусты у дорожки, выложенной круглым камнями и гадаю, что что это.
Наверное черная смородина.
— Лера…
Я уже не вздрагиваю от голоса Романа. Последние глотки воды, и я отставляю стакан.
Вряд Алина и Варя сейчас спят. Они, конечно, безропотно послушались меня и пошли в кровать, чтобы досыпать последний сладкий час сна, но, вероятно, сидят сейчас на одной кровати и ждут, что будет дальше.
И я знаю, что они теперь примут мое любое решение без криков и истерик, потому что мы все понимаем: сегодняшнее утро — это точка невозврата, за которой больше не будет метаний, неуверенности и истерик.
По дорожке семенит Вася, выпуская дым, а затем почувствовав мой взгляд, оборачивается. Замирает и прячет сигарету. Пятится и медленно исчезает из поля моего зрения.
— Ром, — тихо спрашиваю я, — ты сейчас все же бандит или деловой человек?
Он же не тупой.
Он же должен был за эти годы вывести все свои активы из тени и легализоваться. По молодости это, конечно, весело рисковать жопой, но мы все все равно приходим к тому, что хотим спокойно жить.
— Деловой человек.
Я оглядываюсь.
— Ну, если бы ты решила при разводе с адвокатами устроит мне грандиозный разбор полетов, то… — он слабо улыбается, — у меня несколько лет все чисто… — вздыхает.
— Скольких людей ты убил?
Рома опускает лицо, хмурится, а после смотрит на меня:
— Одного, Лер.
Глаза черные-черные.
— Одного, — повторяет он. — Знаешь, с людьми довольно легко договорится, если… — делает паузу и у него лицо дергается, — Лер…
— Договаривай.
— Если сломать коленную чашечку.
— Наверное, это больно.
— Очень.
Разворачиваюсь к Роману и скрещиваю руки на груди:
— А прихвостней…