— Обижаешь. Тебе же привычней… Speed for you.
— Thanks. Сам будешь? — в глазах что-то вроде надежды.
— У меня абсент.
В его движениях появился смысл. Они стали четкими. Только он располовинил полученную жидкость, в дверь постучали. Хась!
— Хась! Кого там?! Я просил…
— Вы не…
— Ай, дэвла, нет, и нет сегодня!!!
— Про…
Краем глаза видел — метнувшуюся к шприцу руку. Отойдя от двери — падающего на подушки Яна. Приход.
— Спа… сибо… Слегка… дознулся…
Хась, там сколько ж было? И распахнулись зрачки, оставляя золотые обручи по краям. Ну, этот не помрет. Я хлопнул стопку, посмотрел на него и медленно допил вторую. Взял гитару.
Спустя полчаса Ян приподнялся и почти простонал:
— Черген, иди…
Псих! Но у меня давно никого… Со смерти Джея.
Его тело отозвалось сразу — так отзываются струны. Я не успел даже раздеть его. Что такое винт, слыхали? Распахнутые глаза. Тяжелые частые толчки сердца под ладонью, полушипение — полустон, и узкая ладонь крадется по моему бедру к пряжке ремня. Ну нет! — И я касаюсь губами его губ.
— Тс-с, даро. Не двигайся. Хорошо, мой мальчик?
Ответный поцелуй, тонущее в губах «да». Теперь вот — меня бы хватило. Абсент после воздержания — коварная штука. Я не торчу, а надо быть в близком состоянии. Звезды перед глазами… Дэвла, как же это красиво со стороны! Я раздевал его медленно. Вот полетела на пол рубашка, вот давно уже вставший член обрисован тканью боксерок. С грохотом — подсумки и пряжка — летят за рубашкой штаны. Или я пьян, или он прекрасен. Или — и то, и другое. Но шаловливые пальцы снова у моей ширинки.
— Нет, мой мальчик. Представь, что это — твой первый.
— Да-а… — стонет он, разбрасывая руки. Не знаю, что я задел в нем. И что за шнурок запутал мои пальцы? Ха! — его же перетяжка. И — испуг в бездонных угольных озерах — я притягиваю его запястья к спинке кровати.
Он бесподобен — змейка, бьющаяся в силках. Я сорвал плавки — тело отозвалось страстной судорогой.
— Не спеши, малыш… — я еле сдерживаюсь, но полукасаниями довожу его до неминуемого блаженства. Дэвла, как там узко и сухо… Как назло — у меня только масло с афродизиями для эротического массажа. Это опасно? Не стану бояться за Яна. Блеск ароматной жидкости в его промежности — я продолжаю ласку кончиками пальцев, страшась представить, что он сейчас чувствует. Дыхание сбилось, бедра вразлет, тугими жгутами мышцы:
— По-жа-луй-ста… — тут я режу веревку. Сажусь в кресло. Это стоит видеть. Он ласкает себя бешено, безумно, страстно, все не получая удовлетворения ни от отчаянной дрочки, ни почти разрывая пальцами анус. Задыхается. Я тоже. Пока он был занят собой, я разделся.
— Ром… сволочь… иди…
— Тише, малыш, тише… — и моя ладонь поверх его ладони сбавляет темп, погружаясь внутрь, изучая упругие глубины… Глаза наконец закрываются, я кладу его другую руку к его соску. У него мурашки на внутренней стороне бедер. Я глажу его член, а его здесь уже, кажется, нет. Только вдохи, как всхлипы. Судорога начинается откуда-то снизу, у пальцев ног, и если я сейчас не начну, то он — кончит. Я нежно переворачиваю его на живот. Джей показал когда-то чудесно жестокую позу…
Чуть приподнятые бедра — на подушку. Я — очень медленно — вхожу внутрь, придержав его бедра, срываю еще один благодарный стон и знаю, что он замер где-то на краю оргазма. Поэтому мы примем мой ритм — медленно и печально. Мышь же умер.
Полчаса спустя я не выдерживаю. Жарко, уверенно накалываю ящерку на кол, вбиваю в подушку. Он не то взрывается подо мной, не то теряет сознание. Неважно. Хась, как же хорошо!!!
Лежу рядом, шепча ему в ушко что-то про блядей и о нем в частности, он чуть улыбается и шепчет:
— Воды… — а потом я несу его в ванну. Он так и не расслабился — вода отдает в розовый, он снова почти задыхается.
— Отдохни. Больше пока нельзя. — Совершенно детская обида в глазах. Беспомощный Ян — это восхитительно. Он забывается под пледом, я выпиваю еще стопку и напеваю тихонько колыбельные. Через пару часов он просыпается — и все по новой. Я должен вдребезги измотать его, чтобы он спал потом, чтобы я отработал концерт спокойно.
Он бился в моих руках, он молил и кричал, палач Тэйдэ, наш несгибаемый Ящер, он взлетал на вершины блаженства и терял сознание, и все никак не мог кончить (стимуляторы!), но больше не пытался мне мешать.
Ему было хорошо до боли и за болью, он задыхался и почти умирал, а я кончал в него, моя сперма залила ему бедра и ягодицы… Это была месть. За то, каким он меня видел однажды, и кое за что еще. Но он захотел отыграться, и сухие губы сомкнулись на моем стволе позади головки. Он умело делал минет, но я тоже устал и двигался все сильней, заставляя его дышать только в паузах, когда я освобождал его горло. Потом я почувствовал себя отомщенным, и брызги полетели куда-то вглубь, а он с минуту просто дышал.