На улице было темно, редкие фонари не справлялись с ночным мраком. С неба, закрытого плотным слоем туч падали тяжелые дождевые капли, шумно ударявшиеся об асфальт, крыши машин и домов.
Высокая темная фигура Стивена, плотно закутавшаяся в плащ, быстро плыла сквозь влажный ночной воздух. Он размышлял над предложением товарища. Как бы заманчиво оно ни выглядело на первый взгляд, он не мог решиться на такой отчаянный шаг: слишком глупо и безрассудно было это в его понимании, совсем по другим правилам он был воспитан и совсем другие принципы навязывали ему на протяжении всей жизни.
Единственное, что ставило под сомнение все эти благие и разумные установки, был его ребенок, его шестилетний сын, который уже почти год боролся с все прогрессирующим и прогрессирующим воспалением легких. Еще на самой первой стадии болезни врачи прописали дорогостоящий курс лечения, огромное количество недешевых медикаментов и настоятельно рекомендовали отправить ребенка в санаторий.
Однако Стивен смог оплатить лишь половину курса лечения и купить кое-какие таблетки. Про санаторий и думать не приходилось. По понятным причинам мальчику с каждым днем становилось все хуже и хуже, и молодой отец с каждым разом все больше и больше рвал на себе волосы, силясь найти хоть какое-нибудь решение.
Обреченно погрязнув в этих переживаниях, он машинально направлялся к дому, рассекая темные лужи кожаными сапогами и не замечая падающие на лицо дождевые капли.
***
Шум. Шелест автомобильных шин, трущихся о мокрый асфальт. Рев мотора.
Стивен моментально оставил в прошлом все свои мысли, в страхе обернулся: свет двух ярких фар ослепил его, он отскочил назад и вжался в прохладную стену дома. В метре от него пролетела машина – машина скорой помощи, и через мгновение уже скрылась за поворотом, издавая удаляющийся, постепенно затихающий звук рычащего двигателя.
Мужчина огляделся, вытер со лба проступившие капли холодного пота и на ватных ногах двинулся дальше.
Как же он был рад, что в той машине сейчас находится не он, и не он сейчас снова должен бороться за чью-то жизнь или же смотреть на то, как она кого-нибудь покидает. Слишком часто во врачебной практике приходилось ему навсегда прощаться со своими пациентами, слишком часто приходилось утешать отчаявшихся родственников.
Именно поэтому самым большим страхом Стивена была хрупкая жизнь его родного сына, которая в любой момент могла дать трещину.
***
Дойдя до знакомой входной двери непримечательной пятиэтажки, его взгляд упал на небольшой автомобиль с красным крестом на капоте, который был криво припаркован у тротуара. Стивен вдруг понял – это тот самый автомобиль, который несколько минут назад напугал его до полусмерти.
Пару мгновений он стоял в оцепенении, силясь справиться с нахлынувшим на него потоком предположений, после чего внезапно сорвался с места и, резко дернув входную дверь, побежал вверх по лестнице, запинаясь о ступеньки и врезаясь в невидимые в темноте перила.
Добравшись до верхнего этажа, его взору предстала приоткрытая дверь квартиры (его квартиры!) откуда тонкой полоской падал приглушенный свет, озаряющий весь лестничный пролет.
Все опасение Стивена оправдались. Он, медля, с замиранием сердца направился к двери и так же, медленно и пугливо, отворил ее.
Комната за ней была небольшой, но уютной: на полу от стены до стены раскинулся махровый ковер, сами стены были оклеены светлыми обоями с незамысловатым узором, а под потолком висела мерцающая люстра, с тремя увесистыми плафонами.
Под решетчатым окном стояла деревянная кровать, у изголовья которой, нагнувшись, сидела невысокая женщина, она навалилась на неподвижно лежащую под одеялом фигуру и, громко всхлипывая, что-то неразборчиво шептала; с другой стороны, стоял высокий худощавый человек в белом халате и уличной обуви, навису водивший ручкой по раскрытому блокноту.
Стивен настороженно перешагнул через порог, слегка скрипнув дверью. В то же мгновение на него устремились два взгляда: один, его жены, – испуганный и отчаявшийся; другой, врача со стетоскопом на жилистой шее, – угрюмый и сосредоточенный.
Не успел он раскрыть рта, как стройная женщина в скромном одеянии, оставив вахту у кровати, бросилась к нему на шею и сжала в крепких объятиях, ища утешение.
Теперь молодой человек мог видеть лежащую под одеялом фигуру: худощавый мальчик лет шести, со впалыми щеками и бледной, как простыня, кожей, выглядел еще болезненней, чем обычно. Дыхание его было отрывистым. Грудь вздымалась, быстро опускалась, периодически издавая неестественные хриплые звуки.
Стивен тупо смотрел на сына. Он испытывал целую бурю эмоций, однако на его каменном лице не отражалась ни одна из них. Будучи врачом, он с первого взгляда рассудил, что произошло, и уже успел дать поверхностную оценку состояния больного. Но, несмотря на это, не стал прерывать человека в белом халате, когда тот, бросив несмелый взгляд на сплетенных в объятиях родителей, тихо начал: