Ход этих мыслей прервало появление вдали, на перекрестке, Катьки. Ярко-фиолетовая блуза, юбка с боковым разрезом, сквозь который высоко открывались загорелые ноги, привлекали к ней внимание всех встречных мужчин, и она принимала нескромные их взоры, как кинозвезды принимают цветы - не глядя, кто их подносит, главное, чтобы подносили. Эх, милая, усмехнулся Децкий, а ведь и твоя высокая грудь сейчас опадет, и тебе станет не до жиру. Он поднялся ей навстречу, поцеловал руку и сказал комплимент. "Полно, полно, обворованный, не лги, - улыбнулась Катька, - у тебя иное на уме, свои тысячи". Они зашли в кафетерий. Тут Катьке как заведующей комиссионкой было выказано почтительное уважение; для нее нашелся в кофеварке кипяток и был подан - именно принесен продавщицей - густо заваренный кофе, а когда начался обед, никто не возразил, что в магазине, в торговом зале, остались посторонние люди. Две молоденькие продавщицы в другом конце зала слушали магнитофон. Лучшей обстановки для серьезного разговора и быть не могло.
- Значит, обокрали тебя, как дурака, - сказала Катька.
- Обокрали, Катя, это полбеды, - улыбаясь, ответил Децкий. - Сам голову на плаху, можно сказать, положил. Скоро топор достанут. В милицию меня угораздило жаловаться. Уже следователь приходил, замки проверяли...
- Ты что, спятил? - поразилась Катька и взглянула ему в глаза - не шутит ли?
- Тебе-то чего бояться, Катюша? - понаивничал Децкий, хоть и знал хорошо, чем опасно для нее следствие. Стоило майору Сенькевичу покатить клубочек от Децкого через Павлика и Петра Петровича на Данилу Григорьевича, на магазин "Хозтовары", как тут же с железною логикой втягивалась в сферу подозрений и она, бывшая завсекцией этого магазина. И переход ее с хозтоваров на комиссионное барахло, состоявшийся два года назад, для розыска не препона - преступления против социалистической собственности срока давности не имеют. Да и в комиссионной торговле Катька, полагал Децкий, тоже, верно, допускала какие-то отклонения, бог знает какие, его не касается, но ясно, что без левого дохода Катька жить не умеет и не будет никогда. Есть отчего заволноваться, о чем подумать и к чему приготовиться. Децкий и назначил эту встречу с тою целью, чтобы Катька вошла в курс опасности, чтобы не застиг ее врасплох негаданный, нечаянный вызов в милицию или появление с каким-нибудь вопросом энергичного майора.
- Как бы там ни было, не вернешь, - сказал Децкий. - Давай советоваться.
- О чем? - возразила Катька. - Или не знаешь, что надо делать?
- Знаю. О другом. О воре. - И Децкий сообщил свои последние рассуждения.
- Могу сказать лишь одно - он глуп, - вывела Катька.
- Почему?
- Умный человек выбросил бы сберкнижку в урну.
- Но для чего?
- Хотя бы для того, чтобы не возвращаться в квартиру, - сказала Катька. - А главное: тебе, скажем, потребовались эти деньги, ты ищешь книжку - нет, как в воду канула. Ты бежишь в сберкассу просить дубликат. И только тут выясняется, что была кража. Неизвестно: уворована ли она или ты ее потерял. Ведь и сам будешь думать, что посеял. А уж кто нашел и воспользовался - ищи ветра в поле.
- Однако он так не сделал.
- Я и говорю: дурак.
- Нет, не дурак, он далеко не дурак, - сказал Децкий. - Если книжка лежит в чемодане, я могу сто раз посмотреть на нее и не взять в руки. Мне спокойно - вот она. Ванда по чистой случайности открыла. Через полгода можно было хватиться. Он на это и рассчитывал.
- Но облигации же вы проверяете, - не согласилась Катька. - Первый тираж, вы за ними, они исчезли - и хитрость раскрыта.
- Она-то, верно, раскрыта. Но кем? Мною. Он все верно рассчитал, одного не учел, что я в милицию пойду.
- Но пошел же, идиот.
- Пьян был, Катюша, пьян как сапожник, разум отшибло. Знать бы кто, убил бы, собаку.
Катька подумала и сказала:
- Юра, кажется мне, ты не о том думаешь, о чем надо. Двенадцать тысяч - пустяк для тебя. Кто украл - милиция найдет. Бреши заделывай. Дай бог все не утратить.
Децкий сообразил, что Катька мыслями уже далеко от него, что ее занимают свои бреши и что есть они в немалом, видимо, количестве. Глубокое уныние читалось в Катькиных глазах. И лицо начало выдавать истинные годы, и плечи поникли, и морщинки появились под слоем французской пудры, и была слизана с губ яркая помада, и перестал излучать секссигналы проникшийся страхом организм. Разительная эта перемена доставила Децкому некоторое удовлетворение. Несложно, милая Катя, думал он, корчить из себя Екатерину Вторую, менять любовников и завлекать прохожих разрезанной юбкой. А вот под топором постоять, гадая: зарубит или мимо пройдет, - вот где забава, с постелью не сравнить.
- Позвони вечером, - попросила Катька.
Децкий пообещал.
Прибыв на завод, он, не откладывая, пошел на склад готовой продукции и ошарашил Петра Петровича, как кирпичом: вполне реально, что в ближайшее время появятся здесь по заданию милиции ревизоры, эксперты, бухгалтеры народ дошлый, въедливый, остроглазый и неподкупный, и надо замести следы и в отчетности, и в натуре.
- Как? - охнул Петр Петрович. - Есть штук десять квитанций без номенклатуры, с пересортицей, и они в бухгалтерии.
- Но стоимостное выражение сходится? - спросил Децкий.
- Разумеется! - сказал Петр Петрович.
- Так чего волноваться, не вижу причин, - Децкий весело хлопнул завскладом по плечу. - А всю неучтенку оформите с Павлушей вчерашним числом: и тебе хорошо, и нам - перевыполнение плана.