Счастливые обстоятельства сделали мое пребывание в Харькове особенно приятным: по приглашению Харьковского просветительного общества, приехал Н. Морозов, чтоб прочитать две лекции по воздухоплаванию. В городе существовала богатая общественная библиотека, — имевшая, как говорили, 80 000 томов, — в доме, выстроенном особенной общественной организацией, по последнему слову техники, на общественные пожертвования. В нем был большой зал для всякого рода лекций и собраний. В нем-то и выступал два вечера подряд Морозов, находившийся тогда в зените своей общероссийской популярности.
Я отправилась на лекцию скромным инкогнито, но мое присутствие стало тотчас известно; в перерыв кто-то громогласно объявил об этом. Тут поднялся невообразимый шум, аплодисменты, и людской поток, завладев мной, повлек на эстраду, а потом в артистическую. Я была очень взволнована, а пока мы с Морозовым отдыхали, молодежь шумела за дверями и требовала нашего выхода. Овациям не было конца, и, так как на лекции были полицейские, я думала, что дело кончится моей высылкой.
На другой день Морозов продолжал доклад, и снова повторились радостные приветствия молодежи. Это была моя первая в России публичная встреча с молодой публикой, полной энтузиазма, и некоторые подробности этой встречи незабываемы по своей трогательности. В Харькове в то время существовало несколько крупных общественных организаций. Из них самая молодая, основанная в 1902 г., называлась «О-вом взаимопомощи трудящихся женщин». Во главе стояла целая галерея женщин, выдающихся своей энергией и широтой размаха. О-во имело детский очаг, ряд школ дошкольного возраста, школу, гимназию, совместную для мальчиков и девочек, Фребелевские курсы и, наконец, высшие женские курсы. Член о-ва Е. М. Десятова, обладавшая колоссальной энергией, выстроила на собранные деньги дом для женских медицинских курсов о-ва, работая вместе с бывшей членом «Народной Воли» Новицкой и женой проф. Арнольди. О-во имело бюро для приискания работы, народный театр, устроило столовую, которую посещало чуть не 2 тыс. человек учащихся и лиц небольшого достатка. Заведующая столовой, в которую я заходила, чтоб посмотреть это учреждение, уже седая, безвозмездно работала в ней с утра до вечера. Она воспитала своих детей и, когда они кончили образование, сказала: «Теперь я буду работать на других». Между энергичными деятельницами общества я имела удовольствие лично встретиться с моей старой знакомой еще по «Земле и Воле» — Демчинской (уже упомянутой Новицкой), с именем мужа которой связана память о Поливанове, сделавшем в 1882 году в Саратове попытку освобождения его из тюрьмы.
Кроме этого о-ва я познакомилась еще с группой членов О-ва грамотности, в котором женщины, мне показалось, играли первенствующую роль. Из них мне бросилась в глаза энергичная г-жа Кнюпфер. На заседании они встретили меня цветами, приветственной речью и сделали сообщение о своей деятельности в уездах среди крестьян: они открывали школы, читальни, библиотечки, устраивали лекции с туманными картинами и народные театры.
Одна из них приглашала меня съездить в ее имение, где я могла бы познакомиться с хорошо поставленной кооперацией. Но я не успела сделать этого. Неожиданно пришла телеграмма из Петербурга от брата Николая: «Приезжай!» Это значило, что мне разрешено жить в столице!.. В первый раз после выхода из Шлиссельбурга! Я тотчас собралась в путь и выехала вместе с Морозовым. 4 декабря я была уже в доме брата на Каменном Острове, в кругу собравшихся родных.
Дом брата был настоящим маленьким музеем, собранным за 25 лет его артистической деятельности. В нем было так много всевозможных изящных вещей, что их обилие подавляло меня, и дней через десять я убежала от брата в скромную квартиру Сажиных на М. Посадской, д. 19, кв. 31.
Глава шестьдесят вторая
Накануне
Правительство разрешило мне жить в столице в тот тревожный момент войны и общей неурядицы, когда перед Россией стояли серьезнейшие внешние и внутренние затруднения, и люди, знавшие положение дел на фронте и в тылу, считали неизбежными глубокие потрясения — взрыв народного возмущения, восстание, революцию.
На третьем году европейской войны экономическая жизнь России была в полном расстройстве, наш транспорт дезорганизован, общественные силы и инициатива парализованы и подавлены правительством.
Беспокойство и недовольство охватывало население снизу доверху.
На фронте солдаты были недовольны всем: бесконечной войной без правильного снаряжения и снабжения, неспособным и бестолковым начальством, одеждой, пищей; они тревожились за оставленных в тылу голодавших близких и наполняли письма жалобами, в которых слышались угрозы расправиться после войны, с кем следует.
Офицерство, революционизированное всем, что видело и испытало за годы войны, думало о насильственном перевороте, как единственном средстве свалить негодное правительство и изменить государственный строй; разрабатывался и план восстания армии в момент демобилизации, с целью созыва Учредительного собрания, которое установило бы политические свободы, передало народу землю и дало 8-часовой рабочий день.
В тылу на крестьянство всею тяжестью легло отвлечение 15 миллионов молодой рабочей силы, увеличение налогов, дороговизна вследствие спекуляции и полного отсутствия организации продовольственного дела. Крестьяне проклинали войну, не имевшую в их глазах смысла, и, по свидетельству людей с мест, находились в нервном возбуждении, подобном настроениям 1905 года.
Рабочий класс, после периода растерянности и почти общего патриотического порыва в начале войны с Германией, постепенно справился со своим новым положением и определил свое отношение к войне, противоречащей всем его интересам.
У него отняли все завоевания предвоенных годов. Профессиональные союзы, клубы, просветительные учреждения были закрыты; рабочая пресса упразднена. Оставались лишь больничные кассы, в которых еще мог биться пульс рабочей жизни. Лишенный возможности организовать свои силы и в коллективах выковать общее рабочее мнение о значении и целях войны, во всех отношениях гибельной для трудящихся масс, рабочий класс, преодолевая вое трудности, все же выбирался на широкую дорогу протеста и борьбы со своим экономическим и политическим врагом. При организации военно-промышленных комитетов, созданных правительством под давлением буржуазии, рабочие отчетливо разделились на оборонцев и пораженцев; и последние не пошли в комитеты, как в учреждения, возглавляемые буржуазией и созданные в интересах войны и наживы предпринимателей.