И все же. И все же.
Позже, после того, как его отец ушел на работу, Джерри оказался над раскрытой телефонной книгой, лежащей на полке под телефоном. Он мог на память набрать номер телефона Губера, но он не был уверен в последней цифре — «6» или «7»? И нашел его номер в телефонной книге но, в конце концов, не стал его набирать. Как-нибудь потом, в другое время.
Он подошел к окну, выглянул на темную улицу, и снова вернулся в комнату. Он знал, что ему нужно было выйти за пределы этой квартиры и собрать свою жизнь по кусочкам. Пройтись по улицам, заглянуть в библиотеку, посмотреть, что продается в магазине грампластинок, набрать в легкие весенний воздух. И позвонить Губеру.
Может быть, завтра.
Или послезавтра.
Или никогда.
Табс Каспер поклялся никогда больше не связываться с девчонками. Но в результате с ним стало происходить нечто неладное. Он не мог знать того, что когда поссорится с Ритой и скажет ей: «Прощай навсегда», его будет преследовать гнев, отчаяние и боль. Боль в сердце и боль ниже пояса. Ему казалось, что он ранен, как будто прошел войну в траншеях Первой Мировой в боях за демократию, как это было написано в учебнике по истории. Ему казалось, что он волочит свое существование, будто инвалид с поврежденными ногами, пытаясь воздерживаться от каких-либо чувств, что, конечно же, было невозможно. И что хуже всего, он ел, как сумасшедший, из-за чего поправился еще на девять фунтов, что привело его уже теперь к сорока пяти лишним фунтам. С трудом это принимая, он поднимался по лестнице, тяжело дыша, и все время потел. Его рубашка постоянно была сырой. И ко всему ему на голову свалился «Виджилс».
Запыхавшийся и вспотевший, он теперь стоял в маленькой глухой комнатке около спортзала. Важно было моргать, чтобы избавиться от капелек пота, собравшихся у него на веках, столь похожих на слезы. Но ему не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что он плакса. Под слоем ужасного жира, от которого никак не мог избавиться, он был храбрым, сильным и выносливым. И когда предстал перед «Виджилсом», то был уверен, что выглядит хорошо, несмотря на жир и пот. Он различал лица парней, сидящих в полумраке комнаты, знал их имена, но никогда ни с кем из них еще не общался. Новички, такие как Табс, не представляли для них серьезного интереса. Он искал глазами парня по имени Оби, но среди сидящих его не было. Оби был единственным членом «Виджилса», с кем он однажды говорил, и предпочитал не думать о том их разговоре, который имел отношение к Рите и шоколаду.
В душном помещении повисло ожидание, парни негромко разговаривали между собой, ведя себя так, словно Табса здесь не было. Табс знал, чего они ждали — прибытия Арчи Костелло. Он знал о нем все — о его влиянии и заданиях.
Дверь распахнулась, и дневной свет ворвался во мрак этого помещения. Не глядя, Табс уже знал, что теперь на сцену вышел Превеликий Арчи Костелло. Разговоры прекратились, и все насторожились. В душном воздухе повисло напряжение, словно кто-то поджег фитиль, и все ждали, когда прогремит взрыв.
— Привет, Эрнест, — сказал Арчи.
Настоящее имя застало его врасплох (он ненавидел, когда его называли Табсом, но привык к этому прозвищу). Табс повернулся к Арчи.
— Что, с Ритой все окончилось слишком плохо? — сказал Арчи, сделав небрежную паузу, словно они продолжали беседу, начатую ранее.
Табс снова был обескуражен. Во-первых, он ожидал, что встреча созвана, чтобы объявить очередное задание. Во-вторых, никто не должен был знать о Рите и о том, что с ней произошло. Об этом знал лишь парень, которого звали Оби. «С Ритой все окончилось слишком плохо…» В груди у Табса глухо застучало сердце.
— Помнишь Риту? — начал заискивать Арчи. На его лице выплыла поддельная улыбка, и Табс нашел ее схожей с профессиональной улыбкой клоуна. Но клоуном Арчи вовсе не был.
— Да, помню, — сказал маленький и скрипучий голос Табса Каспера. Он ненавидел свой голос за его неуправляемость, и никогда не знал, что от него ожидать: высокий и противный скрип или низкий и грохочущий бас, что его смущало не в меньшей степени, чем отрыжка или пук.
— Рита хороша собой, — сказал Арчи, немного наклонив голову. Его голос был мягким, словно он знал Риту, и она была в его самых нежных воспоминаниях. — Не так ли?
Табс кивал, не веря своим ушам. Сколько же Арчи знал о Рите? Рита… его гордость и слабость, его волнение и полное предательство. Черт, он чуть не сел из-за нее в тюрьму. Ладно, может не в тюрьму, но чуть не пошел под суд. То, о чем предупреждал его Оби. Табс любил ее, а теперь и ненавидел, но все еще хотел, чтобы она вернулась. Его все еще лихорадило при первой же мысли о ней, о ее теле. Она была единственной девушкой, к плоти которой он когда-либо прикасался, ласкал, обнимал. А ее груди. Он был готов умереть за них. Ему так нужны были деньги, вырученные им от той глупой распродажи шоколада — нет, не украденные им, как сказал, обвиняя его, Оби, а просто занятые взаймы. Ему нужно было кое-что купить и подарить ей на день рождения — браслет, который стоил ни много, ни мало девятнадцать долларов и пятьдесят два цента, включая налог — цена, иссушившая его сердце и сознание.
— Эрнест, ты все еще веришь в любовь? — спросил Арчи.
Иногда Арчи вел себя не как поддонок, которым он, как предполагалось, был. Возможно, это был лишь его мягкий голос, «Эрнест» на его устах, сочувствие в глазах.
— Так ведь? — мягко продолжил Арчи.
И Табсу показалось, что в комнате были лишь они вдвоем, один на один, члены «Виджилса», сидящие в глубине комнаты, незаметно растворились, и его сердце заработало в почти нормальном ритме.
— Да, — ответил Табс. Он верил в любовь и в Риту — даже теперь. В маленьком и скрытом месте и со своим ожиревшим и потным телом он вдруг поверил, что где-то произошла ошибка, и Рита снова вернется в его жизнь, просто полюбит, примет его.
Оби выбрал подходящий момент, чтобы придти на встречу.
Он опоздал на встречу, потому что безуспешно пытался дозвониться до Лауры Гандерсон. Ее телефон был занят. Он ждал в коридоре, а затем снова и снова набирал ее номер, и каждый раз в трубке его приветствовали короткие гудки. И он не мог понять, что же у нее там случилось. Обычно дозвониться к ней не составляло особого труда. Правда, Лаура как-то призналась, что она часто снимает трубку и кладет ее рядом с аппаратом, когда не хочет, чтобы кто-нибудь ей дозвонился. На этот раз она избегала Оби? Вероятность чего снова начала его мучить.
Его первая попытка дозвониться была еще, когда уроки только закончились, и он собрался поехать к ней домой. Но перевернутая «Y» на доске объявлений задержала его. Встреча «Виджилса». Он подумал, что эта встреча как-то может быть связанна со вчерашним нападением. Он не ожидал в этот день никаких встреч «Виджилса», не знал никакого для нее повода, но также знал, что в такой школе, как «Тринити» всякого рода новости распространяются быстро. Было ли это кому-либо известно об этом нападении? Снова монета провалилась в щель аппарата, снова набран номер, и снова короткие гудки. Оби снова повесил трубку, и потерянно и обреченно пошел вниз по лестнице. Он кивнул Джимми Салнеру, охраняющему вход в комнату, и вошел, обнаружив Табса Каспера в центре внимания. Бедное дитя выглядело так, словно вот-вот заплачет. Оби почувствовал сильную вину за его мучения. Ад, и это еще одна гадость в этот самый отвратительный день его жизни.
Оби вздрогнул, услышав разговор между Арчи и Табсом.
— Да, и что? — спрашивал Арчи.
— Да, я верю в любовь, — ответил Табс дрожащим шепотом.
Оби тихо выругался. Он надеялся, что Арчи давно уже забыл о Табсе Каспере. Он должен был знать лучше: Арчи никогда и ни о ком не забывал. Арчи расспрашивал о нем еще где-то в январе, полжизни тому назад, и насмехался над Оби и над тем, как мало жертв тот ему поставляет. «Бегаешь налегке, Оби? Потерял нюх?» Его аж передернуло, потому что в тот момент рядом были и Бантинг, и Картер, и кто-то еще. «Или тебе просто не хватает воображения». Пульс забарабанил у Оби в висках, и его щеки загорелись. «За неделю тебе в голову не пришло имя поприличней».