— …и оно существует? — спросила Лаура, бешено вытирая нос бумажной салфеткой.
— Ладно, — сказал он вздохнув. — Да, в «Тринити» есть такая секретная организация.
— И ты ее член? Один из… ты знаешь…
Ему нужно было все отрицать. Общаясь к ней, обо всем этом было больно говорить. Ему хотелось сказать ей, что он уже дезертировал, что уже не член «Виджилса», в душе, по крайней мере, и что у него многое изменилось за эти дни, и что они с Арчи больше не друзья, и что, на самом деле, они никогда ими и не были. Но он знал, что не мог ничего об этом рассказать. А что тогда вообще он смог бы ей рассказать?
Он взял ее за руку. Рука была холодной, словно ничьей, словно деталью манекена из магазина одежды.
— Смотри, Лаура, в каждой школе есть свои традиции: какие-то из них обычные, а какие-то что ни наесть сумасбродные. Все время что-то происходит. И школа «Верхний Монумент» тому не исключение. Держу пари, что там тоже есть какие-нибудь сверхъестественные традиции. А в «Тринити» есть «Виджилс». Но не все так плохо, — он сжимал ее руку, подчеркивая нужные слова, но не следовало никакого ответа — она могла бы быть в хирургических перчатках. — Самое важное, что есть для меня в этом мире, так это ты. Ты — самое большое событие, когда-либо произошедшее в моей жизни, — он слышал, как его голос ломался, также как и когда-то в восьмом классе. — Я тебя люблю, Лаура. Ты важнее всего на свете. Не «Виджилс», не «Тринити», ничего…
И вдруг яркий свет фонаря, осветив переднее сидение, застал их обоих врасплох. В резком освещении ее лицо показалось бледным как у привидения.
— Закрой свою дверь! — крикнул он ей, пытаясь утопить кнопку под ее локтем. Но уже было слишком поздно. Передняя дверь с ее стороны раскрылась. Наглый и непристойный смех раздался из темноты из-за света фонаря. Оби сощурился, пытаясь разглядеть лица, и почувствовал, что там был кто-то не один, и что их окружили. Он надеялся, что это всего лишь шалость. Злая, но все-таки шутка.
— Обоих наружу! — скомандовал приглушенный шарфом голос, который он не смог узнать.
— Сочная девчонка. А она хороша, — сказал другой голос. — Я могу быть первым?
Оби тут же понял, что это не шутка. Дверь позади него раскрылась, и в тот же самый момент Лаура начала кричать, словно в нее вонзился нож аж в самое сердце. Чьи-то руки схватили его и вытащили из машины. Крик Лауры прекратился так резко, словно кто-то нажал кнопку выключателя на приемнике.
И внезапная тишина оказалась даже хуже, чем крик.
2
«На самом деле… насилия почти не было… фактически… не было вообще».
Арчи, не скрывал скуку, когда Бантинг снова выкладывал ему все подробности. Для него не было секретом, что Бантинг, заявляя что-нибудь, из раза в раз повторялся, будто бы его собеседник слишком глуп, чтобы все понять с первого раза.
Все же, услышав пламенный рассказ Бантинга о тех событиях, Арчи тайно был восхищен, еще и потому, что нашел в нем то, что как раз подходило для будущего управляющего: смелость, например, насилие и затем отказ от него. Замечательно.
Арчи наслаждался тем, как некомфортно чувствовал себя Бантинг, выкладывая подробности, но, конечно же, не уточнял все детали. Было что-то, что он скрывал, чем не собирался делиться с Арчи Костелло. Он рассказывал о Харлее и Корначио, о том, как Корначио красиво добрался до Оби, вытащил из машины, крепко схватив, уложил его на землю и запихал его голову под машину так, чтобы тот не смог ничего разглядеть. Это было важно. Корначио хорошо поработал. И Харлей — он также не подвел, открыв правую дверь машины, схватил девушку, а затем, словно действуя инстинктивно или хорошо зная свое дело, натянул ей на голову ее же свитер, лишив возможности что-либо увидеть, и затем сложил руки у нее за затылком.
То, о чем он не рассказывал Арчи, так это то, какие под свитером были сиськи: белые, плотные и упругие, прямо как из кино или из журнала — предел мечтаний Бантинга. Он не предполагал, что у Лауры Гандерсон они могли быть настолько большими, потому что их всегда скрывал свитер или блузка. Бантинг метнулся к ней, желая вкусить сладость ее плоти, потрогать, вылечить боль своего желания и страсти, потребности стиснуть в своих объятиях и поцеловать, нежно приласкать все ее красоты. Он прижал ее тело к земле. Она продолжала бороться и визжать, хотя из-под свитера ее приглушенный визг звучал, как мяуканье котенка. В какой-то приятный и трепетный момент его рука оказалась на ее груди, плотно наполнившей нейлоновый лифчик, и, в то же самое время, ее грудь была достаточно мягка и нежна. Никогда прежде он еще не касался девичьей груди, и его пробрало волнение, и от экстаза у него окончательно сперло дыхание. Замечательно. Но Лаура Гандерсон без предупреждения изо всех сил пнула его ногой по самому «мужскому достоинству», и в то же самое время сама завопила громко и проникновенно. Бантинг скорчился от боли в паху. Все его желания оставили его, и он ослаб. Ему стало тошно. Внезапно, в ослепительной ясности он осознал то, что они… что он вот-вот бы сделал. Он бы ее изнасиловал.
И его подавила усталость. Блевота заполоскалась в животе. Он крикнул Харлею: «Христос с ними, уходим», — и был рад тому, что его голос охрип, потуск и стал неузнаваемым в его собственных ушах и в ее, он надеялся, тоже.
Они, как можно быстрее удалились с места действия. Быстро запрыгнув в машину Харлея, затем долго гнали без остановки, оставив кричащую девчонку со свитером на голове и Оби, застрявшего под машиной с ногами, торчащими наружу под неестественным углом. Они галдели, Харлей ржал как сумасшедший, в то время как Бантинг сумел взять себя в руки и успокоиться. Когда они отъехали подальше от Пропасти, то в голове у Бантинга заскакали разные мысли. Он заново стал переживать произошедшее. Его мучил вопрос, узнали ли его Оби с Лаурой или нет. Вероятнее всего, что нет. В этом он был почти уверен. Но даже если она мельком увидела чье-нибудь лицо, то, что они смогли бы сделать? Двое против троих. Слова двоих против них. Однако алиби бы не помешало. И Бантинг тут же подумал о том, кто обеспечит ему алиби.
— Ладно, ладно, — сказал теперь Арчи, позволив, наконец, выйти наружу своему раздражению и отвращению. — Зачем ты мне все это рассказываешь?
Они сидели в машине Арчи на автостоянке около школы. До начала уроков оставалось еще полчаса. Этим ранним утром Бантинг позвонил Арчи и разбудил его. Обычно, Арчи мог бы просто разозлиться: дом и школа были вещами, совершенно несвязанными между собой в его жизни, но настойчивость Бантинга заставила его взять свои эмоции под контроль. Вдобавок ко всему — плохой сон, который ему приснился этой ночью, огромные снежинки размером с листы писчей бумаги засыпали весь Монумент. Они были исписаны разными неприличными словами, от которых задыхался весь этот мир. Арчи тут же проснулся, радуясь, что весь этот кошмар остался позади.
— Я должен был кому-то это рассказать, Арчи. Я думаю, у тебя многое бывало в «Виджилсе».
— Насилие — никогда, — быстро сказал Арчи с презрением в голосе. — Никогда и ничего вроде этого.
— Мы же ее не изнасиловали, — возразил Бантинг. — Я даже не прикоснулся к ней, — он знал, что был должен уцепиться за этот факт.
— Нападение, — сказал Арчи. — Я хотел сказать — нападение с опасными намерениями… — он посмотрел на Баунтинга. — Но я не думаю, что у вас было нечто опасное…
Бантинг покраснел, но не ответил, желая принять это, как злоупотребление, если он получит от Арчи то, что ему нужно.
— Да, — сказал Бантинг после паузы, зная, как далеко он зашел. — У нас может быть алиби…
— Алиби, — усмехнулся Арчи. — Что-то вроде субботнего вечера в кино?
— Я думаю, в том случае, если они нас видели: через дырочки в свитере или в свете фар проходящей мимо машины. Я думаю, что «Виджилс» может помочь нам, если что-нибудь…
— Я думаю, что они не видели вас, как ты сказал, или было что-нибудь еще? Свитер у нее голове, Оби под машиной. То, что ты не касался ее…