— Под контролем.
На поле тренировались бейсболисты. Отрабатывалась подача мяча, отбивание и его ловля. Вся рутина, связанная с маленьким круглым объектом — бейсбольным мячом. В это время Оби думал еще об одном маленьком круглым объекте, о черном шаре.
— А как дела у тебя? — спросил Арчи.
Оби чувствовал себя так, словно он балансировал на краю пропасти на высоте тысяча футов над уровнем моря. Втянув живот, он совершал прыжок в пропасть.
— Не так, чтобы хорошо, но я справлюсь, — стараясь не быть многословным, он старался как можно больше вытянуть из Арчи.
— Справишься с чем?
И еще один прыжок:
— Та девчонка — Лаура Гандерсон, — несмотря на все его намерения, ее имя, произнесенное им, почти заставило его плакать. — Мы поссорились.
И затем, удивление (правда, на лице у Арчи всегда было удивление). Арчи повернулся к нему, в его глазах таяло сострадание, лицо аж вытянулось от сочувствия к нему и понимания, словно боль Оби была его собственной болью, словно он принял на себя крест потерь Оби.
— Круто, — сказал Арчи. Но это единственное, отдельное слово было пропитано такими эмоциями, от чего Оби почувствовал, что Арчи Костелло был самым верным и единственным его другом на свете, единственным человеком, который смог понять его беду и потерю. Он был должен насильно напомнить себе, что Арчи был архитектором его поражения с Лаурой.
И его удивило, что Арчи деликатно взял его за плечо. Недотрога Арчи, который никогда в жизни и пальцем не прикоснулся к кому-нибудь другому и всегда держал дистанцию от кого бы то ни было.
— С возвращением, — сказал Арчи.
Оби не шелохнулся. Прыжок закончился. Он погрузился в кипящую пучину, не зная, утонет ли или всплывет. Он всплывал на поверхность. Механизм бомбы был запущен.
Внизу на поле хриплый голос кричал: «Сектор «С», Крюто!» К нему присоединились другие голоса: «Бей точнее, Крюто. Эй, Крюто, ты что, глухой?»
— Бедный Крюто, — сказал Арчи. — Ну и кто он?
«Похоже, это один из дней, когда Арчи способен сострадать», — подумал Оби и задал себе вопрос: «Не повлиять ли на его удачу? А почему бы нет?»
— День Ярмарки, — бросил он, как можно небрежней.
— Что ты сказал?
— День Глупости.
— Мне показалось, что ты сказал День Ярмарки.
— Ну и сказал.
Они рассмеялись, разделив шутку, их старая игра словами.
«Кажется, он очень рад тому, что я вернулся», — подумал Оби.
— Скоро наступит.
— Все обязаны явиться на День Ярмарки. Все их отцы и матери, братья и сестры… — декламировал Арчи голосом президента Соединенных Штатов Америки.
— Я знаю, но нам нужен «дурень».
— Правильно. Кандидаты?
— Надо заглянуть в записную книжку.
Арчи взглянул на поле.
— Крюто, — сказал он. — Из него получится потрясающий «дурень». Отметь его, Оби.
«Бедный Крюто», — это уже слишком для сострадания Арчи. И Оби снова напрягся. Снова высота. Прогулка по натянутому канату, откуда падать слишком высоко.
— Что у нас с Вечером Пародии?
— И что у нас с этим дерьмовым вечером? — спарировал Арчи.
— Помнишь Рея Банистера?
— Новенького?
— Да. Он — фокусник, Арчи, и владеет всей этой магией, фокусами.
Арчи не сказал ничто, его глаза были на бейсбольном поле.
— Он делает фокусы с картами и шарами, и все такое, — Оби сделал паузу в надежде, что Арчи не заметит, как он глубоко набирает воздух. — И еще у него есть один фокус, который он делает с гильотиной.
— Гильотина? — вопрос в голосе Арчи, сопроводился вспышкой в его глазах. «Гильотина» — была смертельным словом, словом Арчи Костелло.
— Да, гильотина. Этот парень, Рей Банистер — он ее построил. Клянусь Богом — это гильотина. Трюк, конечно, но, кажется, не стоит упускать. Гильотина и Вечер Пародии. — «Понял, Арчи?» — ему было нужно, чтобы Арчи представил себе эту картину.
— Над этим надо подумать, — вдруг озабоченно сказал Арчи, снова глубоко уйдя в себя. Оби знал, что значат эти вздохи. Арчи утонул в свои мысли, насколько в данный момент это было возможно. — Увидимся, — сказал Арчи, с облегчением в голосе, а также с чем-то еще.
«Попался», — с радостью подумал Оби.
Губер заметил Джанзу через дорогу напротив дома, в котором жил Джерри Рено. Уже вечерело, и Губер остановился, чтобы на короткое время скрыться в тени между выступами в каменной стене. Через какое-то время он заглянул за угол, чтобы убедиться в том, что ошибки не было, и это без сомнения была его фигура Эмила Джанзы, движущаяся по тротуару.
«Что он здесь делает? И зачем он тут рисуется, блуждая вперед-назад, словно караульный на посту?» — на эти вопросы у Губера не было ответа, но он знал, что от присутствия Джанзы на этом месте исходило нечто зловещее. Все время его глаза рыскали по окнам здания, голова была откинута назад, словно он издавал какой-то тихий вызов Джерри, вызов, который мог услышать только он, примерно как собака слышит ультразвук — свист, не воспринимаемый ухом.
«И что я делаю?» — подумал Губер. Нужно ли ему было побежать в сторону Джанзы, чтобы показаться ему на глаза? Или тихонько смыться — туда, откуда пришел? Губеру нужно было принять правильное решение. И он не хотел снова предать Джерри Рено.
«Надо его предупредить», — тихо сказал он сам себе и тут же замер на месте. Джанза не делал секрета из своего присутствия здесь, открыто шествовуя по кругу с важным видом. Джерри, скорее всего, его уже увидел. «Ладно, так, что мне делать? Предстать перед Джанзой? Сказать ему, что я о нем думаю? Уйти?» — он дрожал в вечерней прохладе, как всегда, если прекращал бежать.
«Что ему сейчас нужно то Джерри? Христос, мне нужно сделать что-то правильное. На сей раз. Не дать ему выйти из дому».
Он аккуратно выглянул из-за угла, чтобы еще раз убедиться, что Джанза его не видит. Он ушел или скрылся в тени? Вероятно, ушел. Отчего ему где-то скрываться. Когда Губер первый раз заметил Джанзу, то тот явно не скрывал своего присутствия.
Губер поднял глаза на окно спальни Джерри. Внутри было темно, занавес был закрыт. В других окнах также не было света, никаких признаков жизни. Джерри не было дома, и, очевидно, его отца тоже. Никого.
Он снова выглянул туда, где расхаживал Джанза. Его не было. Тогда он с ним не встретится, и знал, что нужно сделать — предупредить Джерри. Взять его под свою опеку, под охрану, на тот случай, если он не знает о Джанзе. И, бога ради, предложить ему помощь. Джерри был не в том состоянии, чтобы встретиться с Джанзой, с животным. По крайней мере, не один на один.
Лучше всего было больше не бежать, а уйти домой. Начать звонить Джерри, и делать это до тех пор, пока тот не вернется домой, и, если понадобится, звонить ему всю ночь.
Еще одна проверка подтвердила, что Джанза не задерживался здесь или поблизости. Губер рванул домой. Когда он бежал, он говорил себе: «Я не предам Джерри снова. Я не позволю ему так просто выйти из дому».
Шары и разноцветные ленты наполняли воздух волшебством. Игра светом и плавные движения рук, и Оби ловил себя на том, что невозможно что-либо разглядеть, когда шар уже тебя коснулся.
Шар. Игра в «кошки-мышки», в «прятки», сегодня здесь и завтра где-нибудь еще, в это мгновение этот шарик есть, а потом и след его простыл. Ай, да шарик, он такой гладкий и блестящий, ну просто само совершенство — для Оби он станет способом отомстить.
— Неплохо, — сказал Рей Банистер. — Ты действительно уловил суть.
Удовлетворившись, Оби решился на большее. Закрепив шар между кончиков пальцев, он сумел перехватить его другой рукой, расслабив пальцы и делая все, чтобы руки не дрожали. И шар появился у щеки Рея. Он был закреплен между большим и средним пальцем правой руки Оби.
Рей закачал головой, выражая явный восторг.
— А теперь покажи мне, как работает гильотина, — сказал Оби.
Рей заколебался, отпрянул и нахмурился:
— Эй, Оби, что это значит, в конце концов?