Оби сощурился, задумавшись о том, ни рано ли ему все это рассказать? Ему оказалось проще спросить:
— Что ты имеешь в виду?
— Все эти фокусы. Ты и кубки с шарами. Ты и гильотина. Что, на самом деле решил серьезно этим заняться? Фокусами?
Оби не полез за словом в карман.
— Отчасти ты прав, Рей.
Рей подошел к гильотине, и его рука ласково погладила полированную древесину.
И Оби продолжил:
- Я подумал, что мы можем этим заняться вместе.
Ты, фокусник, — он медленно взмахнул рукой, его палец спикировал словно самолет. — Повелитель Рей Банистер, — объявил он драматично. — И его помощник Оби Послушный…
— Я не знаю, на кой черт ты все это говоришь, — возразил Рей, наверное, сожалея о том, что показал все эти фокусы Оби, словно тот вторгся в самые тайные стороны его частной жизни.
— Скоро будет День Ярмарки и Вечер Пародии — пародии, песни, и танцы, перед всей публикой «Тринити».
— Я видел плакаты, — кивнул Рей.
— Правильно, — сказал Оби. — И я подумал, что твое волшебное представление будет очень кстати, произведет большой эффект. Это будет кульминация вечера. Ты понимаешь: скатерти и ленты, кубки и шары… — «А теперь, Оби, осторожно», — подумал он. — И гильотина. Каждому фокуснику нужен помощник, и полагаю, я готов им быть.
Рей стал позади гильотины, словно защищаясь.
— Не знаю, Оби, никогда прежде я не выступал перед публикой.
— Смотри, это лишь школа, учителя и ученики, и это лишь вечер приятного времяпрепровождения. Каждый что-нибудь приготовит. Даже если ты немного неуклюж, думаю, что это не про тебя — никому до этого не будет дела…
Рей Банистер в искушении зашевелил пальцами. Он никому и ничего еще не показывал, кроме как Оби, и в основном он сам отрабатывал фокус за фокусом, совершенствуя свое мастерство, тоскуя по полным внимания взглядам, шепоту страха и восхищения. И гильотина, он знал, сразит всех наповал. И у него была особая гордость за нее, потому что создал ее собственными руками, не просто потратив деньги на покупку комплекта для фокуса. И он уже предвкушал, как приятно будет предстать перед миром «Тринити», чтобы дать ему знать, что он есть и существует, после длинных месяцев, когда его игнорировали и им пренебрегали.
— Посмотрим, — сказал Рей, все еще стоя за гильотиной.
Оби ликовал. «Посмотрим» было тем словом, которым его родители пользовались, когда они имели в виду «да», но на какое-то время откладывали свое решение.
— Ладно, — сказал Оби. — Не спеши. Решишь позже.
Оби уходил. Он оглянулся на Рея, все еще стоящего за гильотиной. Но его лицо стало мягче, на нем начала проявляться мечтательная улыбка, он смотрел куда-то вдаль, и Оби уже знал, что Рей Банистер в этот момент был уже на сцене зала собраний.
Он, наконец, поднял трубку и слушал звонки, которых было не счесть. Он знал, что рано или поздно Джерри подойдет к телефону.
Он еще раз выглянул в окно. В этот момент Джанзы внизу не было, и он тихо произнес:
— Алло.
Голос Губера застал его врасплох.
— Джерри, я со вчерашнего вечера пытаюсь до тебя дозвониться. Где ты был?
«Соврать или нет?» — спросил себя Джерри. И он знал, что нужно сказать правду.
— Я действительно был здесь.
— Ты что, больной? Что-то не так? Вчера вечером я тебе звонил, и сегодня — на перемене. Что-то с телефоном?
— Отец уехал, — продолжил Джерри. — На север Новой Англии… в командировку. Но я был здесь, и слышал все телефонные звонки…
— И тогда ты знаешь о Джанзе? — спросил Губер. А то зачем еще ему не подходить к телефону?
— Знаю, — устало выдохнув, ответил Джерри.
— Он расхаживал по улице вперед-назад и наблюдал за твоими окнами. Вчера вечером я его видел. А сегодня он снова был там. После школы я делал пробежку, чтобы в этом убедиться.
— Спасибо, Губ.
— Я хотел предупредить тебя… Подожди… и еще больше того, я хотел, чтобы ты знал… я хотел, чтобы ты знал… что мы вместе. Джанза, всегда ищет неприятностей, ладно, и он их получит. От нас обоих.
— Минуту, Губ. Ты слишком спешишь.
— Что значит, слишком спешу?
— Не спеши. Лишь потому, что Джанза пару раз появился внизу на улице, не значит, что это опасно.
— И что тогда? — спросил Губер, остановившись и выжидая, словно Джерри выдаст какую-нибудь ошеломляющую, гениальную идею.
— Не знаю, посидим, подождем…
Губер замолчал, чего так ждал Джерри.
— Смотри, Губер. Я рад, что ты позвонил, и ценю то, что ты делаешь, но не знаю, что дальше делать. Именно поэтому я и не подходил к телефону. Я подумал, что это мог быть и Джанза, и я не был готов говорить с ним, и я все еще не готов.
— Тебе ничего не надо делать, Джерри. Он не сможет быть здесь все время. Ему это быстро надоест. Только затаись на какое-то время, подожди, пока не вернется отец.
Он слышал нервозность в голосе Губера.
— Завтра вечером. Но это неважно, Губер. Приедет отец или нет, не имеет ни какого значения.
— Ты не должен быть один, Джерри. Джанза — такое животное, никогда не можешь знать, что еще он может сотворить. Он — один из шестерок Арчи Костелло, и это могло бы быть одним из заданий «Виджилса».
— Опять спешишь, Губ. Не так быстро. Все, что мы знаем — лишь то, что Джанза прогуливался туда-сюда. Сейчас он где-нибудь не здесь. Так что лучшее, что можно сделать — ждать и наблюдать.
— Хочешь, чтобы я пришел, хоть на всю ночь?
— Эй, Губ, мне не нужен телохранитель. Джанза не станет вторгаться в квартиру.
Снова пауза, и в трубке стало еще тише.
— Так почему ты не подходил к телефону, Джерри? Вчера вечером я, должно быть, звонил раза три или четыре. И сегодня. Почему ты не отвечал?
— Я уже тебе сказал, Губ. Потому что я не был уверен в том, что мне нужно это делать. Я еще не знаю.
— Ладно, не сделай чего-нибудь непоправимого. Не надо с ним драться. Вероятно это то, что ему нужно.
— Я и не собираюсь с ним драться, — сказал Джерри. — Но что-то нужно сделать. Не могу же я вечно сидеть в этой квартире.
— Жди его снаружи. Только сначала я подойду.
— Конечно, нет, Губер. Я здесь в безопасности. Джанза, не станет меня убивать. Смотри, уже поздно, и его не было уже больше часа. Подожди минуту. Дай мне посмотреть…
Он выглянул из окна и увидел пустую улицу, все было серым и затемненным, как в сцене из черно-белого кинофильма. Мимо проехала машина, высвечивая фарами рельеф темной улицы. Никого. Никакого Джанзы.
— Его здесь нет. Вряд ли он еще тут появится. Поспи немного, Губ. Со мной все будет в порядке. Подождем и посмотрим, что будет завтра, — и нужно было сказать что-то еще. — Спасибо за звонок. Ты — настоящий друг, Губ…
— А для чего есть друзья, Джерри?
— Правильно…
Уже повесив трубку, Джерри снова посмотрел в окно.
И на этот раз он снова увидел Джанзу. Начал капать дождь, тротуары заблестели от влаги, но Джанза продолжал стоять. Его руки покоились на бедрах. Он смотрел вверх. Его черные волосы прилипли ко лбу. Похоже, что до дождя ему не было никакого дела.
Джерри подумал о том, как прошлой осенью они с ним дрались, и еще подумал о «Тринити», о шоколаде, об отце, и все его мысли были словно утомленный караван образов.
Но больше всего, он думал о Канаде: о падающем снеге, о замечательных фрагментах замороженного пейзажа, о шепоте ветра в «Болтливой» Церкви. И внезапно затосковал по дому, который там, который на самом деле и не был домом, а, может, и был, или просто мог бы им быть.
«Я вернусь в Канаду», — сказал он вслух, словно предавая словам жизнь и принося их в залог, словно их нужно было проговаривать вслух, чтобы они воплотились и стали правдой.
Назад в Канаду.
Но сначала — Джанза.
В то время как Джанза продолжал стоять и смотреть на окна. Его короткая тупая фигура обливалась дождем. Она была холодной, темной и непримиримой, словно вырубленной изо льда.