— У нас будет замечательное лето, — сказал Джерри, надеясь на то, что Губер не уловит фальши в его словах.
* * *
Он бежал по темным улицам мимо случайных прохожих и бродяг, удивляясь тому, как его ноги стучат по тротуару одновременно с сердцем.
За полумилю до своего дома он услышал звуки. Сначала ему показалось, что они раздаются где-то у него за спиной, или спереди. А затем стало ясно, что слышит их изнутри. Внутри него что-то разрывалось или кричало. Или даже рыдало.
Когда еще он был совсем маленьким, то мать каждый вечер перед сном читала ему детские стихи. И уже позже, когда он начал бегать, делал это под ритм песен, которые знал, и иногда это были обрывки детских стихов.
Ему не хотелось думать о том, что этим вечером он снова предал Джерри Рено, когда вместо того, чтобы помочь ему, корчился на тротуаре, хватаясь за пах. Он не хотел об этом думать, но эти мысли приходили к нему снова и снова, и мысль о том, что Джерри вернется в «Тринити», и о том, как он притворялся перед Губером, что все наоборот. А Губеру туда было не надо, «Тринити» с него было достаточно, с ее издевательствами и предательством. Постепенно, шаг за шагом за это лето он свернет отношения с Джерри. Потому что, черт побери, ему не нужно возвращаться в «Тринити». И он не вернется. Не сможет. Не захочет снова быть предателем.
Он бежал и тихонько напевал:
С этого момента для Оби это уже был не День Ярмарки и даже не День Ужаса, а всего лишь День Дури.
И в качестве «дурня» был сам Превеликий Арчи Костелло. Теперь он брел через территорию школьного двора на парковочную площадку, где был смонтирован аттракцион «Водные Забавы». Оби наблюдал за этой сценой с удовлетворением, какого еще не знал прежде. Вот бы еще и Лаура смогла разделить с ним это зрелище и то, что за ним последует. Арчи шел, высоко подняв голову, несмотря на то, что поверх его белого свитера была большая красная повязка с большими белыми буквами: «ПНИ МЕНЯ». «Дурню» нужно было ходить с этой повязкой целый день, чтобы всем было ясно, что его нужно пнуть, толкнуть, повалить на землю. Это была одна из традиций Дня Ярмарки из тех, что могли позволить братья. Но ещеё никто не успел или не осмелился покуситься на Арчи. Но день лишь только начинался. Ярмарка была открыта лишь час назад.
Оби на безопасном расстоянии наблюдал за тем, как Арчи приблизился к аттракциону «Водные игры». Его приход не вызвал особого оживления, вокруг происходило слишком много всего еще. Школьный двор был полон учащихся, их родителей, младших братьев и сестер. Из развешанных повсюду громкоговорителей ревела музыка, перемешивающаяся с перезвоном металлических колокольчиков. Визг и смех восхищения доносились от «Летающей Карусели». В буфетах на раскаленных плитах в невообразимом количестве шипела пицца, в стаканах пенилась и лилась через край содовая, за раздутыми щеками перемалывались бутерброды, прилавки киосков ломились от изобилия сувениров и безделушек, рукодельной ремесленной выделки и домашней выпечки, и все распродавалось «на ура». Вся прибыль шла в школьный фонд «Тринити». Таким образом, драма Арчи Костелло была лишь малой частью всей развернутой сцены, она ничего не значила для родителей и младших братьев и сестер, но для большинства учащихся «Тринити» она была очень важна.
Не возражая, Арчи направился к креслу аттракциона. Идея была проста. Кресло располагалось над водой. За один доллар можно было купить три мяча, которыми нужно было попасть в мишень, расположенную рядом с креслом. При точном попадании невидимый механизм окунал кресло в воду вместе с его обитателем, которым в данный момент должен был стать Арчи Костелло — опрятный и элегантный, одетый в ситцевые штаны и белый свитер. Большая повязка с надписью «ПНИ МЕНЯ» теперь была у всех на виду. Арчи сидел спокойно, свесив ноги. Его пестрые кроссовки почти касались воды. Он терпеливо ждал, разглядывая толпу прохладными, лицемерными глазами.
«Давайте, давайте, доллар за три мяча», — вещал зазывало хриплым, рычащим голосом, все это время жонглируя мячами. Его лицо было покрыто багровым загаром, и кожа под его редкими седыми волосами также была пламенно-красной.
Оби пробрался через толпу и, используя свое преимущество, оказался в передних рядах наблюдающих за аттракционом. Ему так хотелось услышать всплеск воды и увидеть, как плюхнется туда Арчи, и как он будет барахтаться в бассейне.
— Начинаем, начинаем… — разглашал хриплый рокочущий голос.
Но никто не выходил покупать мячи. Все молча стояли и ждали. В это время Арчи тихо сидел в терпеливом ожидании и не двигался.
— Ну я же сказал, дети, — вопил зазывало. — Вы не только его искупаете, но и выиграете медведя Тэдди для своей подружки. Ну… что с вами?
Никто не шелохнулся. Оби озадаченно и разочарованно разглядывал собравшихся. Он подталкивал Джона Консалво, стоящего рядом с ним. Консалво был тихим членом «Виджилса» из тех, кто никогда не выражал своего мнения и всегда без возражений выполнял то, что ему поручали.
— Вот тебе доллар, Консалво, — Оби сунул доллар ему в ладонь. — Купи мяч и брось…
— Только не я, — возразил, отступая, Консалво.
— А почему бы нет? Это — всего лишь веселое времяпрепровождение… у нас в «Тринити»…
Консалво закачал головой, засияв в нехорошем предчувствии черно-оливковыми глазами: — Я не буду ничего бросать в Арчи Костелло.
— Ты же не в него будешь бросать мячи. Ты бросишь их в мишень, и тогда Арчи Костелло опустится в воду.
Вернув доллар Оби, Консалво сделал шаг назад. Став на безопасное расстояние от него, он сказал:
— Я не стану купать Арчи.
Все хором обернулись, обратив внимание Оби на задний план. Вышел Брекин, он заплатил деньги, и взял три мяча. Комично играя мускулами, он повернулся к толпе, которая ответила свистом и хором приветствий. Оби добавил свой голос к ликующему хору.
Брекин был одним из негодяев «Тринити». Он любил всякие грязные шутки, мог исподтишка ткнуть кого-нибудь локтем в ребро или в коридоре кому-нибудь подставить ногу, а затем выглядеть так, словно это не он.
Он стоял перед Арчи, держа в руке один из мячей, словно взвешивая. Он оглянулся через плечо на кричащую толпу и затем снова повернулся к Арчи. Выкрики и свист затихли. «Водные Забавы» внезапно стали похожи на карман, в который положили тишину. Брекин стоял и смотрел на Арчи, и казалось, что это длится целую вечность, в то время как Арчи сидел и отрешенно смотрел равнодушными глазами, очевидно просто любопытствуя, что же будет делать Брекин, словно ему до этого не было никакого дела.
Брекин поднял руку и, ткнув языком в щеку, изо всех сил метнул мяч. Мяч плюхнулся в воду рядом с мишенью. Из толпы понеслись крики и смех, и Брекин раскланялся на все четыре стороны.
Он снова повернулся к цели, поднял руку, остановился и ждал. Изучал цель. Толпа притихла. Воздух наполняли легкие звуки музыки калипсо. Брекин бросил мяч, но мягко, без спеси и энергии. И Оби стало ясно, что теперь Брекин лишь совершил движение, не стараясь угодить в цель. Затем Брекин взял последний мяч и бросил его уверено и спокойно, но и на этот раз мяч прошел лишь рядом с мишенью. Он обернулся, пожал плечами и немного улыбнулся.