Оби старался не смотреть на Арчи, но все равно вопреки своей воле это делал. Арчи все еще был в кресле, и теперь на половине его лица обозначилась улыбка. Что было на другой половине, Оби не видел. Не хотел видеть и знать.
Толпа начала рассеиваться, и зазывало снова зажонглировал мячами, умоляя кого-нибудь: «Попадите в цель и искупайте парня». Все продолжали игнорировать его призыв, и расходились, стараясь не встречаться друг с другом глазами. Потеряв смысл своей миссии, зазывало озадаченно закачал головой и с любопытством взглянул на Арчи с вопросом в глазах. Оби знал, о чем: «Почему никто не хочет тебя искупать?»
«Хороший вопрос», — подумал Оби, и он знал на него ответ. Ответ его возмутил. И более чем возмутил — расстроил. Даже когда Арчи стал жертвой, его проклятие продолжало его хранить.
— Ладно, парень, — развел руками зазывало, обращаясь к Арчи. — Выходи. Не стоит тут сидеть день напролет…
Арчи изящно соскочил с кресла, громко шлепнув об асфальт обеими ногами. Оби из толпы смотрел на повязку «ПНИ МЕНЯ», наискосок закрывающую свитер Арчи. И никто, конечно же, не пнул Арчи, не толкнул его и не вывалял в грязи. Арчи шел через толпу. Несколько парней посмотрели на эту повязку и затем быстро отвернулись в сторону. Оби пробовал подавить свое разочарование. Он понимал, что, если не нашлось того, кто бы искупал Арчи, то уж никто и не захочет его пнуть.
«Но дождемся гильотины», — тихо сказал себе Оби. — «Только дождемся, когда опустится лезвие, и тогда Арчи Костелло больше не улыбнется».
— Что ты здесь делаешь, Керони? — спросил Брат Лайн, сидя за столом. Он пытался рассмотреть, что происходит за дверью. — Это — Керони, не так ли?
- Да, это я, — ответил Дэвид, беззвучно закрывая за собой дверь и держа что-то за спиной в руке.
Окна были закрыты, но через них слабо доносились звуки празднества Дня Ярмарки: карнавальный танец калипсо, приглушенные выкрики зазывалы, вопли толпы.
Брат Лайн сурово посмотрел на него.
— Я не слышал дверного звонка. Керони, ты вошел без звонка?
Дэвид Керони кивнул. Он был рад удивлению Брата Лайна. Удивление было одним из ключевых элементов команды. «Застать Брата Лайна врасплох в День Ярмарки, когда он меньше всего бы этого ожидал». Дэвида радовала ясность его внутреннего голоса. Радовало и то, что в этой ситуации он держал себя под контролем, все было ясным, четким и красивым. Ясность была для него словом дня.
— Повторяю, — отрезал Брат Лайн. — Повторяю: Что ты здесь делаешь?
— Задерживаюсь, — сказал Дэвид.
— Задерживаешься?
— Да, — ответил Дэвид, наслаждаясь замешательством Лайна и его удивлением.
— Не понимаю.
— Задерживаюсь, Брат Лайн, происходит от слова задержка. Ученики задерживаются после уроков, когда они нарушают порядок или желают исправить оценку.
— Не надо читать мне лекции, Керони, — сказал Брат Лайн, вставая на ноги и выталкивая из-под себя стул.
— Я не собираюсь читать вам лекции. Я просто говорю, что у нас будет маленькая задержка, чтобы кое-что сделать не по правилам, нарушить привычный порядок…
О, ему пришелся по нраву взгляд Брата Лайна — взгляд, который говорил: «Ты сошел с ума, Керони?». Взгляд, говорящий о неверии собственным глазам, взгляд неожиданного удивления и любопытства, и больше ничего. Керони был нужен именно момент страха. Но не сейчас.
— Ты сошел с ума, Керони?
— Я — нет, Брат Лайн. Не сейчас. Возможно, я сошел с ума раньше. Перед «буквой»…
— Какой еще буквой?
На мгновение он забыл о коде и назвал это «буквой» и почувствовал к самому себе полное отвращение. Но как теперь использовать реальную «букву» снова. Особенно для Брата Лайна.
— «F», — ликуя произнес Дэвид. И все пошло замечательно, как по плану, его ясное сознание, бойкие и четкие слова, когда он произносил их. — Шестая буква алфавита. Но ужасная буква…
Лайн передвинул ноги и прислонился к столу.
— Скажи мне, что все это значит? — потребовал он голосом, взрывающимся от внезапного всплеска его власти — фальшивой власти, Керони это знал.
— Это о той «F», что вы мне поставили, — сказал Керони, точно так, как он когда-то планировал это сказать. — И об этом, — добавил он, доставая руку из-за спины и взмахнув мясничьим тесаком.
— Убери это, — сказал Лайн, тут же став просто учителем, словно его кабинет был классом, а Керони его единственным учеником.
Керони не ответил, он просто улыбнулся, позволив улыбке впитаться в лицо.
Лайн сделал шаг в сторону, но Дэвид ожидал этот шаг. Лайн обошел угол стола, и Дэвид перехватил его, взмахнув ножом в воздухе, заставив его отступить назад к стене. В чем и была ошибка Лайна. Он закрыл руками лицо, и нож коснулся шеи Лайна, чуть выше кадыка, острие немного углубилось в рыхлую кожу. Керони улыбнулся. Ему понравилось такое зрелище: Лайн, прижавшийся к стене; ему некуда отступать; его глаза широко раскрыты от ужаса; кожа покрывается капельками пота.
— Осторожно, Керони, — Лайну удавалось говорить, не шевеля губами, словно при любом шевелении его ждала смерть, что Дэвид нашел правильным.
— Я очень осторожен, Брат Лайн, — сказал он. — Я бы предупредил вас, что приду с ножом, если бы не желал вас убить, — фраза была совершенно такой, как он ее репетировал. — Еще не…
Эффект последних «Еще не…» и ножа у горла Лайна был изумительным, чтобы еще немного посозерцать. И это было даже больше того, на что так рассчитывал Дэвид — Брат Лайн беспомощен и парализован страхом. Дэвид полон силы и решимости, его сознание часами может быть ясным и быстрым. Они вдвоем с Лайном словно замерли на экране, будто пленка в проекторе застряла на одном кадре и не двигалась.
— Керони, ради Бога, — прорычал Лайн сквозь зубы. — Зачем ты это делаешь?
— Зачем? — ответил Дэвид вопросом на вопрос. И это было лучшее из всего, что он мог ожидать все эти месяцы. Этого момента, этой возможности, этого случая. — «F», Брат Лайн. Вы не забыли, что была та «F», не так ли?
— Убери нож, Дэвид, и мы поговорим, — медленно выдавил из себя Лайн, как будто каждое произнесенное слово давалось ему с болью.
— Слишком поздно говорить, — сказал Дэвид, продолжая держать нож у горла Лайна. — Разговор у нас уже был, помните?
Да, они тогда говорили — об этой «F». Брат Лайн и злосчастная контрольная Девида, за которую он получил эту оценку. Контрольная из тех, что держит каждого ученика на лезвии ножа. Вопросы и амбициозные ответы на них, требующие точных словесных определений. В результате, Лайн ставит оценку, диктуемую его желанием и настроением. И если ему хочется кого-нибудь завалить?.. Другие учителя так не делали. Хуже всего было то, что Лайн, ставя такие оценки, манипулировал учениками и использовал их в своих целях, заставляя их приходить к нему после уроков, чтобы обсудить результат «неудачной» контрольной. И вместе с этим он мог еще что-нибудь узнать, полезное для него. Он использовал учеников. Таким образом, узнавал разные подробности об их одноклассниках, об их тайнах. Помогая ученику исправить очередную «F», он заодно входил в доверие. С Дэвидом Лайн поступил также. Дэвид Керони, будучи отличником и получая только «А», по окончании учебного года должен был произнести речь с трибуны перед остальными, и ему должны были вручить почетную грамоту. И когда Дэвид Керони получил эту «F», то он также предстал перед Лайном, и, в надежде исправить оценку, он выложил почти все, что тот хотел знать о Джерри Рено, о его неучастии в акции распродажи шоколада, проводимой прошлой осенью. И Лайн уверял, что оценки иногда так зависят от его самочувствия, и еще начал рассказывать Девиду, насколько тяжела работа учителя. И Девида чуть не вырвало оттого, насколько мерзким и отвратительным показался ему окружающий мир — мир, в котором даже учителя были с руками по локоть в грязи. До того момента, он думал, что когда-нибудь станет учителем. И когда после той жуткой беседы он споткнулся на ступеньках своего дома, то почувствовал себя испачканным той же грязью, что и на руках у Лайна.