Все встали пошли вверху по склону, где выше была вымощенная белым камнем круглая площадка, по краю которой было массивное кольцо каменной скамейки, поросшее лозой и кустарником, а ещё выше сразу стояли разрушенные ребристые колонны, вокруг которых также вилась лоза.
Среди тех, кто шел на мгновения обернулся один, будто поймал на спине следящий взгляд Стратоника, тот, что спрашивал.
— Держи, — обернувшийся протянул человеку кубок.
Принял и испил.
— Как твое имя? — спросил человек.
— Элой. А твое Стратоник, верно?
— Да. Это имя моё, — префект ненадолго увел взгляд, а после вновь сосредоточился на собеседнике.
Они продолжали идти вверх, где все уже уселись и принялись за яства, слышался запах мяса, фруктов, овощей.
"Как роскошно, в это время мы в осаде доедаем последние остатки запасов, забиваем лошадей… они забивают. Я здесь, среди врагов наслаждаюсь. Не прикончить ли себя, чтобы прекратить это все?"
— Ты хмур, Стратоник, наслаждайся сейчас с нами, — задорно говорил Элой.
— Да, конечно.
— Не слишком ли ты аккуратен?
Двое зашли и сели ближе ко входу за одним из столов, где были самые разные блюда из мяса, приготовленные с пряностями с далёкого юга, иностранные фрукты с того же юга, нарезанные свежие овощи, душистый пшеничный хлеб. Все это лежало здесь в изобилии, как будто не было войны, не было зимы и ничего не умирало в этом мире, а лишь давало бесконечные всходы и плоды для наслаждения.
— Скажи мне, Стратоник. Тебе никогда не случалось скучать?
— Скучать? Ты задаешь странные вопросы, — человек старался быть как можно более спокойным и аккуратным, но так, чтобы это не бросалось в лицо.
А его собеседник беззаботно и как-то необыкновенно легко продолжал, не произнося слова, а как бы роняя их, то ускоряя речь, то замедляя и протягивая:
— Да, скажи мне, Стратоник, всегда ли ты поглощен действием… Ну, и жизнь твоя… полная событий?
— Да.
Элой подогнул под себя одну ногу и расположился по направлению к Стратонику, облокотившись подпер голову рукой. В лице его читалось ничего не обещающее короткоживущее внимание.
"Ладно, почему бы не расслабиться, возможно я скоро умру. Я буду есть и пить это все, пока моя жена голодает в пределах города. Интересно, не пялит ли её кто-нибудь…"
Все веселились, ели, пили и разговаривали, постоянно слышался смех, громкие взрывы женского заливного смеха, культура старой роскоши в каждом вздохе и взгляде, в которые был вплетён дух здешнего торжества.
Будто медленно и продуманно играли на струнах где-то вне общего внимания. А потом действительно плавно зазвучала арфа.
— Да, — продолжил Стратоник, смотря в сторону — каждый день мой был наполнен деятельностью, знаешь. Не помню, чтобы был период, когда я был по-настоящему свободен от всех дел, кроме детства, наверное, но и оно прошло по большей части полным труда и учебы…
— Ладно… Я… я спрошу тебя иначе. Скажи мне… — Элой иногда уводил взгляд в сторону, потом возвращал его, — ты никогда не терялся в шуме своих собственных деяний, понимая, что их смысл иссякает?
— Ты имеешь ввиду рутину? Я занимался рутиной. Были времена, когда я выполнял одну и ту же работу. Я тогда служил в одном из судов города, это было связано с бумагами.
— Нет… — Элой покачал головой, глаза его сделались полуприкрыты, — не рутина. А нечто гораздо хуже. Рутина просто утомляет, изматывает быть может… но я говорю о том, когда твои дела теряют смысл.
— Когда ты не понимаешь, зачем исполняешь свои обязанности? — Стратоник взял ветку винограда и стал неспешно поедать.
— Когда понимаешь, что исполнять их незачем.
"Что он несет, так тупо могут думать только законченные, апатичные ничтожества, лишенные всяких сил."
— Наш город имеет слишком разумное устройство, чтобы какой-то пост в нем был лишним. Отцы основатели построили для нас крепкое общественное здание.
— Ты декларируешь мне официозные истины, Стратоник.
— Не понимаю, о чем ты, возможно, ты просто устал — коротко ответил человек и съел кусок нарезанного яблока.
Элой поменялся в лицо, и стал говорить чётко и даже с ноткой возмущенного непонимания:
— Да? Просто скажи мне, зачем вы сопротивляетесь, для чего это все? Когда я смотрю, как все твои воины сражаются вопреки, мне становится тошно, — Элой увел взор вдаль, подкрепляя задумчивостью взгляда свою речь, — Просто зачем? Для чего они это делают? Я бы никогда не пошел ни в одну армию, и не отдал бы жизни даже за десять своих товарищей, не то, что за целый город... Как это вообще может иметь значение?
Стратоник криво сжав губы и надвинув гневно брови, словно воплотив в лице ледяную злобу всех своих мёртвых товарищей, развернулся к Элою, отчего тот резко отпрянул, как будто ожидал удара.
— Префект! Мой друг утомил тебя? — Люций, появившись сзади Элоя, положил ему руку на плечо явно вдавливая.
Элой встал и направился к другому столу, лишь беззаботно улыбнувшись Стратонику напоследок.
— Он что-то пытался мне объяснить. Но я не понял его.
— Не важно, — в голосе появилась толика уважения, словно Люций собрался говорить с кем-то почти равным ему, — Я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, что замышляют жрецы.
"Это было неминуемо."
Стратоник насторожился.
— Жрецы?
— Да. Стратоник, нельзя осознанно сопротивляться так долго, зная, что это безуспешно, потому как силы врага непомерно растут, и потенциал вскоре будет несопоставим.
— Если тебе интересно о людях, то они, будучи загнаны в угол, делают разные поступки, порой кажущиеся столь безрассудными.
— Речь не о безрассудности. Жрецы не похожи на тех, кто будет сражаться до конца из чувства гнева от безысходности. Ваши правители сугубо разумны. И они не могут не предвидеть свой полный крах, который даже тебе должен быть теперь очевиден.
— Из своих тайных дум они лишь могут сопротивляться, даже видя неминуемое поражение. Потому что такова глубина ума людей, они не бегут, но сражаются, зная за что. Славная смерть та, что найдена в бою за отечество.
Тем временем Стратоник отложил фрукты и теперь ел тонко нарезанное мясо, сдобренное пряностями, Люций же взял в руки кубок.
— Префект, ты уходишь от ответа, — глоток.
— Я говорю то, что есть, — гордо.
— И самый богатый и могущественный полис стоит до конца потому, что это честь для его защитников? Эти люди там, которыми ты командовал, они знают, что весь остальной континент уже пал под нашим натиском?
— Именно по этой причине этот полис стал самым могущественным. Сейчас ты видишь наивысшее проявление тех качеств, что сделали этот полис лучшим на всем континенте. Так чему же ты удивляешься? — немного погодя, Стратоник посмотрел прямо в глаза демону и спросил, — Твоё имя Люций?
— Да, я Люций. Я генерал и командую этим походом.
— Ты не похож на того, кто владеет этим походом, — задумчиво изрек человек.
— Почему ты подумал, что есть кто-то выше меня?
— Ты слишком исполнительный, и ты слишком сильно занят делами, а не правлением.
— Разве правление не есть совокупность особых дел?
— Нет. Правление есть статус, править не значит управлять. Ты же пытаешься решить проблему. И я думаю, раз пытаешься ты выведать у меня замыслы моих начальников, раз тебе это необходимо, то не все идет так хорошо, и возможно рассказанные мною сведения повлияют на исход всего предприятия. Потому что гарантированный успех не потребовал бы беседы со мной, я бы уже давно был мёртв.
— Как правитель, я могу решать некоторые проблемы сам. И нет сомнений в неизбежности вашего поражения, об этом я уже говорил. Но твои знания помогут достигнуть цели ещё быстрее! — последние слова звучали более твердо.
— Разве месяц что-то изменит? — с ноткой грусти ответил Стратоник, — Наше общество подобно механизму, нам не нужен верховный правитель, который окунался бы в частные процессы. Каждая наша деталь на месте, все решения рождаются, когда шестерёнки механизма прокручиваются под давлением обстоятельств, поэтому все проблемы решаются быстро и качественно. Порядок наш вездесущ. Ваша же система несовершенна. Ты не можешь один решить судьбу тысяч… — Стратоник запнулся, чуть не назвав нелюдей людьми, — я не знаю, кем ты правишь, но ты не можешь один вести их всех.