Вдоль ступеней шла колоннада, где капители были украшены алыми шарами, неизвестного камня, а по обе стороны от ступеней по склону стоял лес из копий, на которые были насажены обгорелые трупы жителей.
Вонь трупов стояла.
Но небо было чистым, насыщенным, словно сапфир.
— Отвратительное зрелище, не правда ли? — спрашивал демон, весело округляя глаза, выражая в растянутой улыбке восторг.
— Ты омерзителен, — сквозь зубы бросил Стратоник и пошел вниз, слуги последовали.
На что Люций только смягчил выражение лица и полузакрыл мечтательно глаза.
Пройдя вниз, они очутились на просторной площади, по окраинам которой оставались куски стен и колонн, где-то возвышались голые трубы печей, кучи мусора, лежали ещё трупы, бегали собаки, летали вороны большими стаями, а в вышине извечно кружили злые силуэты драконов, издающих свои вопли, похожие на орлиную смерть.
— Наслаждайся гибелью этого мира! — воскликнул Люций, показывая всем своим видом, что происходящее приносило ему не удовольствие лишь, но уже блаженство.
Гневным взглядом одарил Стратоник демона и пошел вперёд, чтобы забраться на гору из кирпичей, с которой были видны расчищенные руины и расчищенные от обломков дороги, по которым маршем двигались ровные колонны в черной броне, за ними же текла серокожая толпа в тряпье и шкурах, держа над собой лес копий, испещренная огоньками красных глаз, река искорёженных длинных рук, коротких ног, крупных челюстей, с которых текла слюна.
Хищная сила неестественных источников жизни несла вперёд вооруженные потоки.
— Резервы наши пребывают к стенам восточного района, — огласил Люций.
— Всю эту падаль ждет только смерть, — со стихающим отвращением проговорил префект.
— Они идут туда за этим, — насмешка ушла из речи демона, — эти существа не предназначены к жизни, только к смерти.
— Как мерзко должно быть, что рождается только за тем, чтобы быть раздавленным в бессмысленной мясорубке.
— Не думал, что услышу такое от префекта войска этого города! — Люций слегка изумился, затем добавил со злой ухмылкой, — не ты ли сам рожден для того же?
— Нет.
— Нет, ведь твоя мясорубка не бессмысленна?
— Я сражаюсь за мой город. Этот град моя родная обитель, и я буду счастлив защищать её по последнего вздоха.
— Твой город больше не имеет смысла! — злорадно крикнул Люций.
— Кто ты, чтобы говорить так? — гневно ответил Стратоник.
— Я победитель, — произнес демон, с лицом, являющим завершенное самодовольство, венцом которого стали глаза, в которых отражаются сказанные слова.
Тогда человек гордо закричал:
— Ещё нет!
И засмеялся раскатисто, словно гром сопровождал смех его, подавляющий весь мир.
— Я возьму этот город! Возьму, он будет моим!
— Не бывать этому!
— Ты увидишь, я заставлю тебя увидеть это! — он указал рукой на башню, — я снесу эту сучку! Там не будет даже праха прежней власти. Наше господство в этом мире грядет, и уже никто не смеет это отрицать, кроме фанатиков и глупцов, — Люций протянул руку на север, — Теперь смотри туда.
Слева среди колонн стоял, возвышаясь огромный человекоподобный зверь: вместо ног у него были копыта, а голова его от быка, из пасти его вырывается со свистом дым, а бордовые глаза его светились. Быкоголовый стоял, опираясь одним копытом на основание разрушенного обелиска, и был вдвое больше окружавших его людей; на коленях они молились на него, пока тот гордо смотрел вперёд, созерцая мир, ожидающий его господства. Один из старцев встал среди всех и запел на древнем неизвестном наречии тёмный гимн зверю, тогда быкоголовый опустил одну руку меж ног и стал делать плавные движения, ускоряя их с каждой строчкой песнопения, ублажая себя в момент торжества своего тёмного культа, пока наконец не кончил и не взревел, бычьим воплем огласив начало новой эпохи. Люди стали кричать, рыдать и смеяться, а бычья голова не прекращала свой рёв, гортанные звуки которого сливались, словно из многих медных труб в один протяжный вопль.
Окружающие люди вторили воплю, их экстаз доходил до предела, они сбрасывали с себя одежды, доставали кинжалы и закалывали себя, а те, кто оставался жив, разрезали животы умершим и, разбрасывая потроха, обмазывали свои тела кровью. Бык брал и тех и других, разрывал на части, под крики боли, страданий и наслаждений, и пожирал сырое человеческое мясо. Шерсть быкоголового божества окрашивалась чёрным, искрилась, с неё текла смола, издающая пар. Бычья морда будто надломилась со страшным хрустом, челюсть стала шире и обросла множеством клыков, которые крошили пожираемую плоть; из пасти текла беспрерывно кровь, и вскоре вокруг могущественного существа было красное озеро, в котором резвились с диким смехом оставшиеся люди, они вылезали из-за руин, раздевались и прыгали в кучи влажных останков, бросаясь ими, кидаясь, как снежками.
Когда быкоголовый закончил трапезу, его рога стали толще, из висков выросли новые, а из спины с хрустом вырвались на свободу гигантские крылья, подобные орлиным.
Крылья сделали взмах, отбросив нескольких людей.
И тогда мощнейший луч солнца ударил, засветив зверя. Но тот взревел, подняв морду к небу, которое на миг стало светлее, и со страшной силой оборвал свои крылья, и завершил ими свой черный божественный обед, какой не мог позволить себе ни один царь царей этого мира.
"Нет! Невозможно! Бог мой отец! Я не хочу видеть!"
Лицо Стратоника будто сползало вниз, отпадая от головы, так он чувствовал зверя, будто тот был высотой под ним, с которой он мог упасть.
— Да! Он вернулся! — с придыханием молвил Люций.
Демон сделал серьёзную мину и пошел к быкоголовому, Стратоник последовал за ним, выдерживая почтительное расстояние, между ними толпились слуги.
Люди вокруг быка разошлись в стороны, и тот пошел к цитадели, сотрясая воздух своей судьбоносной поступью. И пред ним предстал демон в черных одеждах и отвесил скромный поклон, исполненный подлинного уважения. Быкоголовый положил покрытую лоснящимся иссиня-черным мехом когтистую лапу на голову Люция и немного погладил, после чего шумно выдохнул со свистом дым из могучих ноздрей и пошел дальше. Стратоник был не в силах подойти к этому существу, он притаился за грудой камней, опустив одну из рук к сапогу, где спрятан был кинжал, и со страхом, подобным ожиданию падения неба, наблюдал, содрогаясь душой, за тем, как воплощение древней власти проходило мимо.
Весь ужас померк вокруг этого черного божества.
Могучая спина с кровоточащими обломками крыльев колоссального существа удалялась, но видна была сила, с которой нельзя совладать, каждое движение было проникнуто этой силой, и это подавляло.
Страх сменялся ощущением собственного бессилия, накрывающего, как волна самого страшного шторма, сбивающая и лишающая опоры, чувство равновесия исчезало, а ощущения заполнялись сдавливающей лёгкостью.
Подойдя, Люций положил Стратонику руку на плечо, успокаивающим тоном продолжил зловещее пояснение:
— Он возьмет свой топор, который мы нашли в глубине цитадели в одном из саркофагов. Весь север снова будет в его власти, когда мы поднесем ему этот город, он перестроит его по своему замыслу, ты увидишь это, если покоришься нашей власти. Быть может, я возьму тебя с собой и покажу тебе все четыре обновленные столицы мира. Эти города уже никогда не будут прежними!
— Нет, Люций, это ужасно… — выдавил из себя Стратоник.
Вид его становился все более подавленным.
— Посмотри, Стратоник, представь только, — он радостно указал на Цитадель, корпус которой уходил вверх за пределы обычного взгляда, — это будет твой новый дом!
— Нет… нет… — только бормотал в ответ Стратоник, тщетно прокручивая в сознании образы, которые его сознание было неспособно переварить.
В эти минуты, он видел, как вернулся к торжеству ужас, который он сам не считал возможным до той степени, что его отсутствие понимал, как одну из опор современного ему мироздания. Но теперь ужас был здесь, и можно было прочувствовать его обжигающее дыхание.