— Ты прав.
Напившись и согревшись, Стратоник наконец расслабился, голос его стал тверже и серьёзнее:
— Я не понимаю, что твари будут делать в этом мире, когда сожрут всех людей. Здесь будет пусто. Мы обитатели и создатели этого мира. Наши боги вручили нам этот континент, чтобы мы прославляли их. Прекрасные города будут стерты, поля останутся в запустении… останетесь лишь вы и альвы, эти лесные ублюдки.
— Не обязательно все люди погибнут. Но этот мир переродится. Ты увидишь это. Стратоник, тебе ведомо, как рождается магия?
— Магия? — Стратоник улыбнулся.
— Да, откуда ваши мудрецы берут свою силу.
— Наши жрецы бродят там, где обитают мысли людей.
— Это лишь одна её сторона, секреты, хранимые миром ваших духов… Но я говорю теперь о силе, которую дает магия.
— Сила, что течет по нашему миру, — Стратоник засмеялся, — это та сила, которой я чуть не убил тебя тогда, на потеху твоим же сородичам.
— Да… да, — с игривой обидой ухмыльнулся Люций.
— Это сила, текущая здесь бурными реками, они сходятся в нашем городе. Именно поэтому наши предки основали там город. Он питается этой силой, поэтому там можно жить несмотря на то, что он стоит на вершине горы. Мы рассеиваем сознание, чтобы вобрать в себя эту силу, но это достигается лишь долгими и упорными занятиями. До войны я практиковал это. Но рог зазвучал, и я был вынужден уйти в войско, где меня назначили префектом. А я так хотел стать жрецом… Люций, я никогда не хотел воевать. Война не была моим призванием.
— Тем не менее, то владение незримой силой, что ты показал, восхитило меня. Мало кто из демонов способен извлекать такие объемы из тайных рек.
Лицо префекта скрасила мечтательная улыбка.
— Мы, люди, зовем их Огнем мира…
— Красивое название.
— Наш город славится своей культурой, — Стратоник окреп, и с примесью гордости, голос его звучал все более низко и плавно, — Если ты гулял когда-нибудь по Стремительному, то мог заметить в лучших его домах скульптуры, это дело рук наших мастеров. Красота пронизывает всё наше существо.
— Да, влияние вашей культуры на континенте несомненно, — согласился Люций, затем сделал большой глоток, — но речь не об этом. Должно быть тебе ведомо, что вокруг вашего солнца крутится не только лишь одна эта планета.
— Да, это известно мне.
— Планет много, но не во всех течет сила. Огонь, как ты назвал это, есть лишь у этого мира.
— Наши мудрецы толкуют о том, что планеты оживают от огня мира, не может быть, чтобы в других мирах не было этого огня.
— Не огня, но даже жизни нигде нет, все прочие миры этого солнца, просто огромные каменные пустоши. Это одинокие глыбы, размером с этот континент.
Широко раскрыв глаза, Стратоник замер в кресле, затем выпрямил спину, и спустя ещё мгновение поднялся слегка возбужденно.
— Хм, не может быть этого.
— Почему же?
Префект сделал несколько шагов из стороны в сторону, а затем вновь сел в кресло, выдерживая прямоту и подняв руку, пальцы которой были большой и указательный образовали кольцо, а три остальных были вытянуты, стал уверенно говорить:
— Вселенная наша родилась из яркого взрыва. И была сперва лишь грудой облаков. Наши мудрецы видели это в своих видениях. Туманы объединялись в пыль, затем в камни, и наконец возникли планеты. Все двигается в этой вселенной к центру мира, чтобы затем однажды вновь сжаться в единую точку, из которой последует новый взрыв. Этот цикл наши предки назвали Перерождением мирового огня. Но ежели всевозможные вещества собрались в одну большую планету, то не могла она не вобрать в себя вездесущего огня вселенной!
— Нет, Стратоник, и я покажу тебе однажды это, — после недолгой паузы, тяжелую речь, словно наполненную развевающей тьму истины, продолжил Люций, — я был в тех мирах. Там нет жизни. Только камни. Ничего, кроме камней. И тайные реки там не текут. Истина в том, что сила течет из-за пределов, где нет даже звезд. Течет в нашу вселенную, к её центру, где скапливаются светила неба.
— Но на чем основываешь ты свои слова? — в упор спрашивал оживший Стратоник, спор о сути устройства мира взволновал его, как ничто другое.
— Я видел это! — прохрипел демон, внезапно сверкнув своими холодными глазами, как молниями на грозовом небе.
— Ха, Люций, я тоже много чего видел, — префект оперся локтем на одно колено, — Но всегда ты говоришь, что покажешь мне нечто. Так дай же мне узреть ту невероятную истину, о которой ты постоянно лишь только роняешь слова! Не то станется, что эти слова всего то дополнение к твоему наряду, ты влачишь их везде, они звенят, как безделицы.
— Рано… префект Стратоник, рано.
— Зачем же тянешь время?
— Я хочу, — Люций злобно заулыбался, также направив в упор взгляд на Стратоника, — в последний раз насладиться содроганием твоей души, пока разум твой ещё не тронут истиной!
— Ужасен, как ты ужасен, — сухо сказал префект.
В шатер ворвалась Табия, с лицом испуганной оленихи.
— Элой! — крик её перерастал в визг, — где Элой!
— Мертв, Табия, — спокойной ответил Люций.
— Что… — беззвучно произнесли её губы, — мертв…
Лицо затряслось в нарастающих рыданиях. Табия пала на колени. Встал Люций и подошел к ней, снял свой плащ и укрыл её, помог подняться. Вместе они прошли к кровати.
Обессилев, Табия упала в постель и содрогнулась в рыданиях.
Стратоник и Люций вышли.
Тишина была кругом, только лабиринт застав из черной ткани был, что образовали множество загонов для сна серокожих тварей, где они копошились, спали, пожирали кого-то или дико лаяли друг на друга во внезапно вспыхнувшей драке. Огней было мало, но по границе лагеря костры горели.
— Как это случилось?
— Я забежал за ним первым. Ещё прежде, чем отыскать Табию. Когда я поднялся в главный зал, он уже стоял у окна. Дул ветер, и снег лежал у его ног, он, видимо, давно смотрел вниз или куда-то вдаль. И я успел окрикнуть его. Знаешь, повернувшись, он улыбнулся мне, — пауза, — перед тем, как упасть.
— Но разве демон умрет, упав с такой высоты, разве не воспарит он черной тенью?
— Если захочет, то нет. Элой знал, чем ему это грозит.
— Грозит? Что же будет ему? Ведь теперь он мертв.
— Это для демона не смерть. Элой слишком сильно устал. Он забылся. Демоны так легко не покидают своих тел, поэтому он решил упасть с вершины этого мира.
— Ты хочешь сказать, он мог остаться жив? Мы должны найти его!
— Тише, — резко прохрипел Люций, — нельзя, чтобы Табия слышала об этом.
Спустя какое-то время Стратоник приглушенно спросил:
— Она любила Элоя?
Люций нахмурившись глянул на Стратоника, на что тот отвел взгляд.
— Нет, он конечно же не останется в живых, никакое тело не выдержит такого падения. Но наши хозяева найдут его. Мучения ожидают Элоя. Он поплатится за то, на что покусился. Дух его будет пытаться скрыться в других мирах, но они все равно найдут его. Их кара неотвратима.
— Твои хозяева… я так и не смог узнать, кому же ты подчинен, Люций.
— Мои хозяева скоро придут, и ты сам их увидишь.
_____
Глубокая ночь.
Тихий снегопад.
Круглая луна была видна.
Мерно марширующие ряды рыцарей, заранее одевших латы перед боем, плотно шагали по дороге, далее плавно идущей вниз в гигантскую расселину, выстраиваясь перед спуском.
А наверху по краям уже бежали лучники и арбалетчики, раскладывали стрелы, собирали камни и тащили валуны, готовясь к своей засаде.
Где-то в вышине пролетел дракон. Таврион глянул на него бесстрастно, не предав никакого значения его появлению. Он начинал искренне верить, что орда тварей надвигается лишь для того, чтобы умереть под его ударами.
Кони на континенте были почти исчерпаны, нигде в конюшнях или опустевших деревнях не осталось лошадей, поэтому войско стало целиком пешим. Но за многие месяцы городских боев, рыцаре привыкли к пешему бою. И хотя теперь их было гораздо меньше, они, освещенные предыдущей славной победой, свято уверовали в своё превосходство.