— Это то, что ждет тебя, — с деланной тоскливостью произнес Люций, слегка улыбаясь глазами при этом.
— Я готов к этому, — произнес Стратоник, напрягая все силы, чтобы не выдать своего страха перед лицом врага.
— Увести! — громко сказал Люций.
Сознание человека померкло.
С потолка упали неразличимые твари, своими серыми тонкими, но мускулистыми, лапами они схватили его и потащили к краю пролета и вместе упали, расправив мокрые перепончатые крылья, покрытые омерзительными скользкими бликами в этом умирающем свете.
_____
Безлунной ночью жалкий свет еле проникал в один из уровней библиотеки через немногие витражи круглых окон под самым потолком, роскошь которой скрывалась в полутьме. Из теней выглядывали скульптуры и узоры, коими покрыты выступы в стенах и капители колонн, подпирающих своды, стояли большие книжные шкафы в углублениях в стенах.
В центре зала сидели за длинным столом трое в туниках и тогах, лица их были скрыты темнотой.
— Префект заточен в цитадели, — произнес первый спокойный голос.
— Как вы узнали об этом? — спросил второй.
— Даже здесь я не могу сказать об этом, — ответил первый.
— Войско много потеряет без такого крепкого организатора, каким он был, — сказал третий более низкий голос.
— Префект ещё не умер, — первый голос обрел некую твердость.
— Хорошо. Тогда используем это в своих целях, — предложил второй.
— Я могу дать ему сил, — тяжелый вздох, в голосе третьего послышалась хрипота — Но как это поможет нам? Разве что мы продлим его страдания?
— Он выдержит пытки, если мы поддержим его. — Первый голос стал чуть громче в отстаивании позиции, — Возможно, в решающий момент он сможет сделать что-то для нас.
— Это требует слишком много драгоценного времени, которое сейчас необходимо для воссоздания заклинания, — сопротивлялся третий.
— Я займусь этим в одиночку, — первый голос настаивал, — а вы поделите мою долю хранилища, чтобы изучить рукописи, пока я занят.
Недолгое молчание, прерванное третьим:
— Ты не можешь самовольно распоряжаться своим временем, когда нам требуется каждая голова.
— Скажу почему это может оказаться важным, — выдохнул первый, — Дело в том, что в Цитадели тоже есть хранилища.
— Это известно, но разве он сможет проникнуть туда? — включился второй.
— С нашей помощью, — ответил первый, — Мы наполним его огромной силой на короткое время, и свяжемся с ним, внушив ему новую задачу. Он выкрадет необходимые фолианты и сбежит с ними.
Третий подумал и сказал:
— Даже если твари, которые населяют сейчас цитадель, не разорвут его на куски, даже если он найдет хранилище, скрытое тайнами даже от нас, ему предстоит вырваться оттуда и затем прорваться через город, полный нелюдей к нашим позициям и пересечь линию нашей обороны, чтобы встретится с нашими воинами, которые передадут его нам. Мы просто не сможем передать ему так много энергии.
— Как бы то ни было, — первый вновь стал спокойным, — ничтожный шанс есть, а нам сегодня нужно использовать все возможности, ибо мы на грани.
— Последнее слово за Протелеоном, — напомнил второй.
— Быть по сему, — сказал третий.
_____
Время замедлилось.
Пришел момент раскрыть всю его глубину.
Дыхание.
Стук сердца.
Темнота.
Сперва, не сдаваясь, он так долго вглядывался во мрак, что глаза застилало пепельным туманом, в котором рождались странные образы изуродованных деревьев, ветви которых становились омерзительными голыми лапами с множеством сочленений. Но эти образы тут же разлагались и вновь все заполняла матовая серость.
Прикованный к стене за руки и ноги человек теперь не мог смотреть никуда. В темнице, во тьме собственного поражения, которое было столь внезапным и лёгким, он смотрел туда, куда мог. Внутрь себя, в свою память и свои мысли.
И там тоже все покрывалось темнотой.
Заточенный Стратоник, некогда бывший префектом войска Башни, последнего города, решившего оказать сопротивление силами тьмы, когда те успешно поработили весь континент.
Тьме не было предела. Она поглощала один город за другим. Три из четырех самых крупных города пали. Четыре полиса властвовали в этом мире, и остался в руках людей лишь один, Башня. И в нем доблестные рыцари бились до конца, не жалея крови, поливая ею стены и улицы этого полиса.
И в самый разгар этой битвы, в момент перелома, когда хребет людей, кажется, уже был сломлен, когда им пришлось отступать к последней своей крепости, в этот день префект попадает в плен.
В тот момент рушился мир.
Ещё бодрость была в людях.
Воины держат свои позиции, умирая десятками и сотнями каждый день в кровопролитных боях. Город велик, и пусть уже больше половины его разрушено, многие жители погибли от обстрелов под грудами завалин, где-то за линией обороны ещё можно пройтись спокойно улицами, по которым и не скажешь, что идет война, прогуляться по прекрасной алее к окраине района, чтобы увидеть рассвет, который не отличается от рассвета в мирное время, ибо солнце слишком величественно чтобы меняться от возни тех, кто населяет землю только потому, что на неё падают его тёплые яркие лучи каждый день.
"Солнце…"
И Стратоник мысленно попытался представить солнце.
То самое яркое солнце в день столь ясный, что небо в контрасте становится тёмно-синим.
Он увидел себя в океанах света, уже не было травы, гор, снега, никого не было, и здесь словно не свет, а само счастье лилось всеобъемлющей рекой, весь мир будто стал течением этой реки.
"Я вижу!"
И возможно многие люди выдели в своих последних грёзах эту реку, и думали о свете дня, о том, как он зальет их, и в этом потоке они уйдут от всех бед и лишений, от страданий и мучительного ожидания неминуемого конца.
Возможно, в глубине того, что было зачатком разума у нелюдей, они тоже могли видеть этот свет, и завидовали людям, которые, несомненно, были к нему ближе.
"Кто этот демон… нет, я видел что-то в этих глазах. Я помню. Их образ запечатлелся в памяти моей. Они будто засветились, совсем ненадолго, как будто он увидел что-то во мне. Интересно, думает ли он сейчас об этом? Все меркнет. Одни только эти глаза остаются в моём сознании."
Воздух здесь был влажным.
Пахло плесенью.
Конечности затекали от неестественного положения.
"Психея! Где же она? Там, в городе. Должно быть рыдает… или радуется. Что, как я мог подумать такое? Я бы радовался. Почему-то этот образ приходит в голову первым. И совсем не думается, что она скорбит. Хотя, затем разум рисует её заплаканное лицо. Такое красиво."
Дверь открылась.
"Нет…"
_____
Где-то на склоне лежали камни, занесённые снегом.
Эти камни обдувались ветрами года, десятки, сотни и тысячи лет. А те все лежали.
Когда-то однажды птица села на эти камни, а в её хищных величественных глазах отразился город на вершине горы. Она посмотрела на этот город и взлетела, чтобы камнем же упасть на свою жертву, пусть таким же тяжелым и внушительным, как те, на которые села прежде.
Рядом с камнем однажды пролегла тропа, и люди ходили по ней, не замечая камни.
Может кто-то присел на эти камни, может какой-то художник зарисовал их, чтобы потом сделать гравюру и продавать. Кто-то ещё узнал про камни.
Когда-то здесь не было людей, а эти камни лежали.
Скоро не будет людей.
А эти камни будут.
Эти камни, хозяева земли, властители времени и пустоты.
_____
Стоя перед картой на столе, Люций созерцал бездумно план нового штурма, который будет реализован через месяц, когда прибудет новый корпус обращенных.
Стрелками указывались направления.
В сущности, никаких хитростей не было.
Массированный обстрел должен был стереть защитные сооружения в порошок, град стрел должен был дезорганизовать ряды защитников, а драконы довершить весь ужас своей бесполезной, но грозной атакой. И уже затем пойдут в безудержное финальное наступление неисчислимые отряды обращенных, которые попросту затопчут оставшиеся когорты рыцарей.