«Вена, 13 ноября 1852 г. 7 часов вечера
Добрый вечер, моя дорогая. Я вижу тебя отсюда лежащей на диване в маленькой желтой гостиной, с книгой в руках и любящей твоего Густава, если только Поль де Кок позволяет тебе о нем думать. Это час, когда ты меня любишь. Ты видишь, что я не забыл этого и что я хочу послать тебе свои самые нежные чувства в тот самый час, когда они непременно встретятся с такими же твоими чувствами. Я люблю тебя всей душой, моя дорогая Алинка, и что бы ты ни говорила, ты примерная жена, с которой не следует расставаться».
Операция не помогла Адольфу Фризенгофу, и в 1853 году Густав едет на его похороны. Он тяжело переживает смерть брата и делится своими чувствами с любимой женой.
«Магдебург, 17 мая 1853 г. 8 ч. вечера
...Ах, моя Александрина, какого друга я потерял! Какая пустота в моей душе! Вот еще одна (Фризенгоф имеет в виду смерть первой жены), которую тебе нужно будет заполнить, но ты сумеешь это сделать, так как ты настоящий ангел, и твой прекрасный характер, твоя глубокая привязанность все это преодолеют. Дорогая жена, как мне не терпится тебя увидеть снова, тебя прежде всего, а потом нашего дорогого малыша. У меня так пусто на душе, когда я думаю, что у меня нет этого друга, которому я имел привычку в течение 30 лет все говорить, все поверять, вплоть до малейших моих поступков, друга, который всегда выслушивал меня и обсуждал всегда все с самым живым интересом и самой нежной дружбой! Это ужасный удар, поразивший меня в самых лучших привязанностях моей души, я еще долго буду его ощущать. Я чувствую, что еще постарел; когда ты уже не молод, ничто не производит такого впечатления, как смерть того, кого так любил. Похороны состоятся завтра утром. Следовательно, послезавтра вечером я обниму тебя, и эта минута будет первой после жестокого часа расставания с братом, которая принесет мне счастье, радость, утешение. А пока, моя Александрина, мой Григорий, целую вас тысячу раз и прижимаю крепко-крепко к моему сердцу».
«...Счастье сгладит неровности ее нрава и даст возможность проявиться ее многим хорошим качествам», — писала в свое время Наталья Николаевна Ланскому. И в одном из писем к Вяземскому она говорит, что сестра очень счастлива в браке. Теперь мы можем сказать, что это было действительно так, да и последующие письма, которые мы приведем здесь, это подтверждают. Александра Николаевна нашла в союзе с Фризенгофом и любовь, и успокоение. Ей предстояла еще долгая, долгая жизнь с любимым человеком, радости и заботы материнства.
В 1854 году, 8 апреля, у супругов родилась дочь Наталья, названная так, вероятно, в честь обеих Наталий — Натальи Николаевны и Натальи Ивановны Фризенгоф.
Поселившись в деревне, Густав Фризенгоф занялся хозяйством, доходы от которого, видимо, составляли основные средства семьи. Когда бывали неурожаи, материальное положение их было трудным. Из-за недостатка средств в более поздние годы Фризенгофы не имели уже возможности жить зимой в Вене, и Александра Николаевна была очень озабочена тем, что не может дать дочери необходимое образование.
В гончаровском архиве сохранились письма супругов Фризенгоф, в основном к Ивану Николаевичу. После смерти матери Натальи Ивановны Гончаровой в 1848 году при разделе Яропольца Иван Николаевич взял долю Александры Николаевны на себя, обязавшись выплатить ее деньгами, и выдал ей соответствующие документы. В 1860 году скончался Дмитрий Николаевич, и Иван Николаевич встал во главе гончаровских предприятий. Этими обстоятельствами объясняются денежные расчеты между братом и сестрой, о которых часто упоминается в письмах.
Живя в Бродзянах, Александра Николаевна не порывает связи с родиной, постоянно переписывается с Натальей Николаевной, интересуется всеми членами большой гончаровской семьи, тяжело переживает события русско-турецкой войны 1854 года. Много пишет она и о горячо любимой дочери. Письма, представляющие интерес, мы здесь публикуем полностью, остальные — в выдержках.
Первое дошедшее до нас письмо Александры Николаевны относится к 1854 году.
«Бродзяны, 12 ноября 1854
Не могу написать тебе ничего особенно интересного, принимая во внимание то уединение, в котором мы живем, дорогой и горячо любимый Ваня. Беру перо просто для того, чтобы уведомить тебя о получении твоего последнего письма и поблагодарить за деньги, что нам прислала Таша (Наталья Николаевна). Я послала тебе две расписки, как ты просил, так что теперь наши с тобой дела в порядке. У меня было небольшое недоразумение с сестрой по поводу суммы, что я должна платить Нине, но это произошло, по-видимому, из-за твоей забывчивости, дорогой брат. Ты вычел эти деньги, как ты, наверное, помнишь, из первой половины суммы, что ты нам прислал за год, а Таша, не зная этого, удержала из присланных в последний раз денег. Эта ошибка, впрочем, может быть исправлена в будущем году, принимая во внимание, что мы уже ей уплатили. Пишу тебе об этом только для того, чтобы избежать подобной ошибки в дальнейшем. При следующем платеже, если ты удержишь деньги для Нины, предупреди об этом Ташу, чтобы не было подобной путаницы. Это письмо, так как ты надеешься оставить службу в ноябре, последует, я полагаю, за тобою в Москву; посылаю его на адрес сестры, не зная, где ты находишься.
Я была очень огорчена твоим сообщением касательно плохого здоровья твоей дражайшей жены. Я надеюсь, что когда ты ее увидишь, ты найдешь ее в лучшем состоянии. Поцелуй нежно от моего имени нашу милую Машу (М. А. Пушкина) и скажи, что ее молчание меня чрезвычайно огорчает. В одно прекрасное утро я нарушу ее пассивность письмом. Я не буду удивлена, если в скором времени узнаю о свадьбе моей дорогой племянницы Маши, говорят, что она прелестная девушка.
Я так глубоко сожалею, что не знаю никого из твоих детей. Мне очень тяжело, что я им совсем чужая, принимая во внимание мою любовь к вам обоим, мои дражайшие, добрые друзья. Бог знает, когда мне придется их увидеть, и не предстану ли я перед ними в виде старой, старой тетки, сгорбленной и ворчливой. Ну, будем надеяться, что провидение соединит нас раньше этого времени (которое, впрочем, не так уж далеко). Я не хотела бы внушать ни ужаса, ни отвращения моим племянникам и племянницам.
Мы живем по-прежнему, очень довольные своей судьбой. Маленькая Таша растет хорошо; кажется, скоро у нее будут резаться зубки, но что-то это дело двигается медленно. Нас задерживает в деревне холера в Вене, которая, однако, за последнее время несколько уменьшилась. Вряд ли мы вернемся в город раньше декабря.
Живя вдали от военных бедствий, мы страдаем только душою, когда какая-нибудь прискорбная неудача случается с русскими. Да ниспошлет им Господь помощь в их неудачных сражениях и дарует им славную победу в обороне Крыма. Мысль о множестве семей, переживающих горе потери своих близких, заставляет нас содрогаться. Молодой Орлов и Андрей Карамзин — две жертвы, которые я искренне оплакиваю.
Вот уже наверное раз двадцать я оставляла сегодня мое письмо из-за моей респектабельной девицы, которую я сейчас отправила гулять.
А теперь, мой горячо любимый, дорогой брат, разреши мне тебя поцеловать как можно нежнее от меня лично и от Густава. Муж просит напомнить о нем невестке, а ты передай ей от меня нежный поцелуй.
Всем сердцем твоя Александра Фризенгоф».
Уже это первое письмо вводит нас в обстановку замка Фризенгофов. Тихо и спокойно течет жизнь семьи, «довольной своей судьбой». Растут дети — Григорий, сын Фризенгофа от первого брака, и маленькая Таша — обожаемая дочь уже немолодых родителей. Густав, очевидно, больше не служит, иначе он не мог бы задержаться надолго в Бродзянах. Письмо ее, если сравнить его с петербургскими письмами, полными тоски и жалоб на свою судьбу, говорит о том, как успокоилась ее мятущаяся душа, нашедшая, наконец, свое счастье.
Следующие из сохранившихся писем относятся уже к более поздним годам. За 1860 год имеется несколько писем: поздравления с женитьбой Ивана Николаевича, описание их бродзянской жизни. В 1859 году умерла жена Ивана Николаевича Мария Ивановна, оставив ему четырех детей. В 1860 году он женился вторично на немолодой уже девушке Екатерине Николаевне Васильчиковой. Супруги Фризенгоф очень тепло поздравляют его с этим браком.