Тем не менее в действительности только определенное число примеров может быть отчасти изменено таким образом. Если слишком многие примеры нуждаются в корректировке, то в опасности находятся не только единичные законы или обобщения, но и сам язык, посредством которого они утверждаются. Однако угроза для словаря является и угрозой теории или законам, необходимым для ее усвоения и применения.
Могла бы ньютоновская механика пережить пересмотр второго или третьего закона, или закона Гука, или закона гравитации? Могла бы она пережить корректировку двух из них, или трех, или всех четырех? Это не те вопросы, которые сами по себе имеют отрицательный или утвердительный ответ. Скорее подобно витгенштейновскому «Можно ли играть в шахматы без королевы?» они представляют собой вопросы, на которые их создатель – Бог или когнитивная эволюция – не считал необходимым дать ответ [56] .
Что должен сказать человек, столкнувшийся с созданием, вскармливающим молоком своих детенышей и откладывающим яйца? Млекопитающее оно или нет? Бывают обстоятельства, когда, как говорит Остин, «мы не знаем, что говорить. Слова подводят нас» [57] . Такие обстоятельства, если они длятся довольно долго, порождают новый локальный словарь, позволяющий дать ответ, но на немного иной вопрос: «Да, животное является млекопитающим» (но быть млекопитающим означает здесь не то, что означало раньше). Новый словарь открывает новые возможности, которые не допускались употреблением старого словаря.
Чтобы прояснить мысль, позвольте предположить, что существует только два пути, которыми можно освоить употребление терминов «масса» и «вес»: первый берет второй закон в качестве допущения и получает закон гравитации эмпирически; другой берет закон гравитации в качестве допущения и эмпирически открывает второй закон. Далее, предположим, эти два пути единственные; студенты идут или одним, или другим таким образом, что на каждом из них необходимые связи языка и возможности эксперимента отличаются.
Очевидно, эти два пути очень разные, но различия не будут препятствовать полноте коммуникации между употребляющими эти термины. Все они будут отбирать одни и те же объекты и ситуации в качестве референтов терминов, которые используют, и будут придерживаться одинакового мнения о законах и других обобщениях, управляющих этими объектами и ситуациями.
Все они, таким образом, являются участниками одного языкового сообщества. Говорящие, однако, могут расходиться относительно эпистемического статуса обобщений, которые разделяются членами сообщества, но такие различия обычно не важны. На самом деле в обычном научном дискурсе они не возникают вовсе. Пока мир ведет себя так, как и ожидается, эти различия между отдельными говорящими имеют небольшое значение или не имеют его вовсе.
Но изменение обстоятельств может сделать их важными. Представьте, что обнаружено несоответствие между теорией Ньютона и наблюдением (например, астрономическими наблюдениями движения лунного перигея). Ученые, которые освоили термины «масса» и «вес» посредством одного из двух моих путей овладения языком, могут свободно рассматривать изменение закона гравитации в качестве способа устранения аномалии. С другой стороны, язык будет обязывать их сохранить второй закон. Но ученые, освоившие термины «масса» и «вес» посредством моего второго пути, будут вольны предложить изменить второй закон, но язык будет обязывать их сохранить закон гравитации.
Различие в способе освоения языка, которое никак не проявлялось, пока мир вел себя предсказуемо, приведет к различиям, когда будут обнаружены аномалии.
Теперь предположим, что переработки, как сохранившие второй закон, так и сохранившие закон гравитации, не были эффективны в отношении устранения аномалии. Следующим шагом будет попытка изменения двух законов одновременно, а такая переработка не может быть допущена словарем в его настоящей форме [58] . Тем не менее такие попытки часто оказываются удачными, но они испытывают необходимость в обращении к таким приемам, как метафорическое расширение, приемам, которые изменяют значение самих элементов словаря.
После такого пересмотра – скажем, перехода к языку Эйнштейна – можно записывать ряды символов, которые выглядят как исправленные варианты второго закона и закона гравитации. Но это сходство обманчиво, потому что некоторые символы в новых строках относятся к природе иначе, чем соответствующие символы старых, таким образом различая ситуации, которые совпадали в рамках изначально доступного словаря [59] . К ним относятся символы, в овладении которыми были задействованы законы, изменившие форму вместе с изменением теории: различия между старыми и новыми законами отражены в терминах, которыми мы овладеваем одновременно с ними. Каждый из полученных в результате словарей дает доступ к собственному множеству возможных миров, и эти два множества не совпадают друг с другом. Перевод, содержащий термины, введенные посредством измененных законов, невозможен.