— Известно, они комбайны пустят, все подчистую снимут. Ихний интерес один — гектары гнать.
Говорили все громче, наперебой, тесно обступив Игоря и Саютова. К Игорю никто не обращался, но он чувствовал, что каждая фраза была нацелена и в него.
— Любите вы панику разводить, Елизавета Прокофьевна, — пробовал успокоить свою тещу Саютов. — Если по чистокровности судить, так мы вашу же пользу соблюдаем. Нам мало радости с кусочками возиться. Мы подождать можем.
На него дружно накинулись:
— Вы можете!
— Тебе хоть на Илью сей!
— А что ему, эти гектары от него не уйдут!
— Тебе что! — крикнул Петровых. — Ты свою денежку исправно получаешь. Ваша пища не на нашем поле растет!
Это слово «ваша» намекало не столько на Саютова, сколько на Игоря.
— Тю, тю, — отмахнулся Саютов. — Чего ты на меня наскочил, ровно бугай? Я человек служивый. Если бы мы у вас работали, а то у нас свое начальство есть.
— А что, если подряд сеять? — спросил Игорь.
Саютов помотал головой.
— Застрянем.
Игорь и сам понимал, что мокрые концы поля трактор не вытянет.
— Может, на лошадях? — нерешительно обратился он к Игнатьеву.
Тот развел руками.
— Пять пудов везли вчера парой, и кони мокрые, что мыши…
— На наших и верхом не проедешь.
Прокофьевна кивнула на Саютова:
— Нет, ты объясни, почему колхозной пользы у тебя в голове нет. Как в МТС поступил, так что у тебя в голове — тракторы да детали.
— Горючее тоже, — подсказал кто-то.
— …горючее. А про свою деревню и не думает.
— Эва теща дает! Опись твоей головы сделала. Домой лучше не вертайся.
Кругом заулыбались, и это впервые задело Саютова.
— Несознательная ваша пропаганда, Елизавета Прокофьевна, — строго и разъясняюще сказал он. — Если хотите, чтобы я за выгоном пахал, так там авария у меня уже была, и обратно в грязь я не полезу. А план выполнять нам необходимо. Без плана и заработать нам не придется. И поскольку такая постановка, вы свою пользу соблюдаете, а если конкретно и практически, так бледно вы будете выглядеть без машин…
— Завел граммофон!
— Где пьется, там и поется.
— Чего вы встреваете! Вот начальство, с ним говорите. На выпады ваши я вообще ноль внимания. — озлился Саютов.
Он махнул рукой Силантьеву. Трактор взревел, медленно тронулся, неуклюже шлепая вагами.
— Что делают, что делают! — сказала Прокофьевна.
Игнатьев мрачно посмотрел на Игоря.
— Стой! — крикнул Игорь. — Подожди!
Саютов обернулся.
— Стой!
— То ж распоряжение Чернышева, Игорь Савельич!
— Стой, глуши мотор!
Силантьев нерешительно остановил машину, держа руки на рычагах. У Игоря перехватило в горле.
— Я вам что сказал! Слыхали?! — крикнул он тонким голосом.
Петровых обрадованно загрозил Силантьеву:
— Петро! Слезай! Слезай сей минут! Ты в армии служил? Дисциплину понимаешь? Обязан последний приказ исполнять.
Трактор замолк. Саютов сплюнул.
— Под вашу ответственность, товарищ начальник.
Силантьев выпрыгнул из кабины.
— Не знаешь, кого слушать!
— Я сам доложу Чернышеву, — уверенно сказал Игорь.
Он зашагал к деревне. Не оглядываясь, он слышал, как сзади, тихо переговариваясь, следуют за ним те, кто был в поле.
Рация стояла в доме у Саютовых. Игорь вызвал Чернышева. Следом за ним в избу вошли Игнатьев, Прокофьевна и Саютов, остальные застряли в сенях у раскрытых дверей.
— Как у вас погода, Игорь Савельич? — затараторила диспетчер. — У нас еще две поломки. Сейчас позову Чернышева. Вам письмо. Верно, от Тонечки. Нарышкин-то, слыхали? В силосную яму свалился. Такая потеха!..
Тоня, та сразу бы почувствовала по его голосу, что с ним неладно, что-то случилось.
Прокофьевна вытерла табуретку, придвинула Игорю.
Мерно жужжала рация, ободряюще подмигивал красный глазок.
— Чернышев слушает!
Игорь успокоенно стал объяснять положение, повторяя доводы Игнатьева.
— Все понятно, Игорь Савельевич, и тем не менее необходимо начинать работу. Не теряйте времени и не поддавайтесь уговорам.
— Я не поддаюсь, я вижу положение вещей, я согласен с товарищами.
— Пожалуйста, не будем препираться. Прошу выполнить мое распоряжение, и сочтем эту дискуссию законченной. Как вас прицепщиками обеспечили?
Игорь посмотрел в бледно-голубые, словно вылинялые глаза Прокофьевны, вздохнул.
— Я этого распоряжения выполнить не могу.
Чернышев долго молчал. В сенях кто-то цыкнул на ребятишек.