В дверь постучали.
— Нельзя! — крикнул Семен. — Кто там?
— Комендант.
— Минуточку, — сказал Семен, накрывая стол одеялом. — По-твоему, он подлец, — продолжал он, — а почему ж этот подлец поехал? А?
Геня отвернулся к стене, с силой ударил по струнам:
Семен включил свет, повернул ключ в дверях. В комнату вбежал комендант, поджарый, длинноносый, похожий на борзую, закружился, шумно принюхиваясь.
— Любопытно, — бормотал он, подбираясь к столу, накрытому одеялом, — а что у вас тут? Любопытно.
— Самогон, — сказал Геннадий, не поворачиваясь. — Самогон и карты. А в шкафу три посторонние голые женщины. Не хотите разделить компанию?
Комендант поднял край одеяла и конфузливо рассмеялся.
— Света нет, на гитаре играют… Такая обстановочка. Любопытно.
— Наука любознательна, невежество любопытно, — произнес Семен. Он выписывал себе в блокнот всевозможные афоризмы, изречения и любил щегольнуть ими.
— Да, — сочувственно вздохнул Геннадий, — собакой ищейкой он тоже работать не умеет.
— Это как понимать — тоже? — разозлился комендант. — Вы мне бросьте тут нарушать. И вообще… Одеяло вот запачкаете своими фиксажами, тогда… Входи! — крикнул он.
На пороге показался долговязый парень в сапогах, с большим фанерным чемоданом, выкрашенным темно-зелеными разводами.
— Принимайте нового жителя, — сказал комендант. — Которая тут койка свободная? Э-э, да вы ее уже освоили. Очистить! Располагайся. Полотенце получишь в бельевой. Правила внутреннего распорядка изучить. И вообще… — Погрозив пальцем, он ушел.
Парень поставил чемодан у кровати, снял суконное пальто, кепку, вынул из кармашка гребешок, причесался, подтянул голенища сапог и робко присел на кончик стула.
Генька, не оборачиваясь, машинально бренчал на гитаре. Парень посмотрел, как Семен вытаскивал из тазика пленку и вешал ее сушиться над батареей. Затем не торопясь, хозяйственно оглядел обстановку комнаты — новенький шкаф с зеркалом, шелковый абажур, радиоприемник, салфетки на тумбочках, пощупал простыню, толстое, мохнатое одеяло. Руки у него были грубые, в трещинах, с раздавленными ногтями.
— Культурно живете.
Семен подошел убрать с кровати разложенные мокрые фотографии.
— Тебя как звать? — спросил Семен.
— Тихон. — Подумав, добавил: — Чудров.
— Откуда ж ты возник, Тихон Чудров?
Парень усмехнулся, показывая, что он умеет понимать шутку.
— Колхоз «Путь к единению». Ольховского района.
— Явление, — задумчиво сказал Семен. — Как же этот путь тебя сюда привел?
— Еле схлопотал. Сам знаешь, какие порядки, — радуясь вниманию, сказал Чудров. — Меня на разнорабочего взяли. Обещают четыреста пятьдесят платить.
— Разнорабочим, — повторил Семен, — это тоже явление.
Чудров кивнул в сторону Геннадия.
— А он у вас что, хворый?
— Хворый. Приступ меланхолии, — сказал Семен.
— Застудился, значит, — и улыбнулся так, что Семен не понял кто над кем смеется.
Чудров отстегнул булавку на внутреннем кармане пиджака, достал бумажник, вынул из него два ключа, перевязанные бечевкой. Сперва он отомкнул висячий замок на чемодане, затем внутренний.
От этого лязга Геннадий повернулся, сел на кровати, обняв коленки, и принялся смотреть, как Чудров вытаскивает из чемодана узелок, развязывает его, раскладывает на одеяле пожелтелый кусок сала, несколько яиц и кусок хлеба.
— Значит, по решению Совета Министров прибыл? — спросил Геннадий.
— Что? — удивился Чудров, колупая яйцо.
— Товарищ является крупным специалистом, — пояснил Геня, обращаясь к Семену, — наверное, его вызвал сюда министр.
— Какой там министр, — ухмыльнулся Чудров. — Поставили председателю литр, он и отпустил.
Геннадий задумчиво рассуждал:
— Очевидно, товарищ должен наладить у нас поточное производство.
Чудров удивленно заморгал белыми ресницами, но холодное лицо Геннадия исключало возможность шутки. Прожевав, Чудров пояснил наставительно:
— Разнорабочим меня взяли. А насчет чего другого не говорили.
Он ткнул яйцо в соль, откусил половину и зажевал, уставясь выпукло-голубыми глазами на Геню, не отвечая больше на его смешки. Ел он медленно, аккуратно подставляя под крошки ломоть хлеба. Круглые глаза его смотрели настороженно.
— Чувство юмора тебе, Чудров, недоступно, — сказал Семен. — Подойдем научно. Можешь ты объяснить, почему тебе не сиделось в колхозе?