— Где же ваш начальник мастерских шатается? — спросил Кислов.
— Будьте любезны, позовите, пожалуйста, Игоря Савельевича, — попросил Чернышев.
— Ну, как сальники, пробивает? — расспрашивал Кислов у трактористов. Жихарев вспомнил, что Кислов, обходя мастерские, всякий раз справлялся о сальниках и балансирах.
«Примитив, какой примитив! — думал Жихарев. — А все потому, что мы еще безграмотны в технике».
— …Вот так-то, дорогой товарищ Яльцев, — говорил Кислов, — в прошлом году мы были неопытны. Недооценили камни. Сколько из-за них поломок было! Нынче мы за это дело возьмемся.
— Это хорошо. Камни у нас первый враг.
Жихареву показалось, что в светлых глазах Яльцева вспыхнул и погас неуловимый озорной смешок.
«Так ведь он с детства привык подкапывать и возить с поля каменья, — думал Жихарев. — Это ж извечная беда наша. Как же можно так говорить: „Недооценили“. Кто недооценил? Мы и недооценили. При чем тут Яльцев? С ним просто никто не советовался. Ни с ним, ни с другими. А народ все знал и понимал. И тому же Кислову говорили. Но для него это все — ничто. Пока не всыпали как следует в обкоме. Теперь вот ему ясно — камни убирать надо. А ведь Кислов сам становится таким же камнем. Нет, прошлое должно оставаться в прошлом, иначе оно делается помехой».
— Вы показали бы Игнатию Васильевичу вашу камнедробилку, — попросил Чернышев.
Яльцев смущенно оглянулся на подошедшего Малютина.
— Пусть лучше они расскажут. Игорь Савелич лучше знает.
— Эх ты, изобретатель! — рассмеялся Жихарев. — Камни хочешь крошить, а труса празднуешь.
Еще в прошлом году Яльцев замыслил легкую, переносную дробилку. Поставить такую на камень, завести — и камень треснет на несколько частей. Обломки убирать куда легче, чем тащить огромные, вросшие в землю валуны. Он даже принялся было мастерить, но никак не получалось нужной силы. Так и стояло сооружение под сварочным навесом, пока этим не заинтересовался Малютин. Он посоветовал Яльцеву добавить пружинную тягу.
Кислов неодобрительно потрогал остов будущей дробилки. Конечно, инициатива, изобретательство — вещь хорошая, да только не ко времени это. Вот на что энергия уходит, вместо того чтобы прямым делом заниматься. Тем более что он договорился с предприятиями мобилизовать весною людей из города специально на очистку полей, обещали ему и студентов прислать. С таким трудом добился, ждал, что здесь, в Коркине, обрадуются, станут благодарить, и вот пожалуйте — ничего этого им не нужно, а Чернышев, тот даже заявляет, что там, где можно обойтись своими силами, не к чему поощрять иждивенчество.
— Вы не беспокойтесь, товарищ Кислов, мы дробилку сделаем, — сказал Малютин.
Веселое, самоуверенное вмешательство этого мальчишки показалось Кислову оскорбительным. Только приехал и тоже наводит новые порядки. Строит из себя крупного специалиста. Вместо того чтобы взяться как следует за ремонт.
Малютин слушал его выговор с тем напряженным вниманием, к которому Кислов привык. Рот его полуоткрылся, руки безостановочно мяли тонкую латунную полоску.
Кислов вдруг почувствовал, как под напором его попреков Малютин доверчиво поддался, готовый согласиться делать так, как скажет он, Кислов.
— Я полагал, что тут так же, как у нас на заводе, — огорченно оправдывался Малютин. — Мы там сами планировали ремонт станков.
Огорчение этого паренька утешало Кислова.
— Мы вам тоже не планируем ремонт станков, — доброжелательно сказал он.
— Так ведь тут то же самое! — Малютин с искренним недоумением оглянулся на Чернышева.
— Правильно, — кивнул тот. — У нас тракторы — все равно что на заводе станки. И то и другое дает основную продукцию.
— А ваши станки? — заинтересовался Жихарев.
— Это — вспомогательное оборудование.
— Понятно, — сказал Жихарев. — Но на заводе продукцию планируют на каждый месяц. Так что каждый месяц дает показатели работы.
Все трое оживленно заспорили, позабыв о Кислове. Искреннее недоумение, с каким Малютин обратился к Чернышеву, больно поразило Кислова. Оно означало разочарование, горестные, недоверчивые вопросы: как же так — Кислов, начальник, и не разбирается в таких простых вещах, ясных даже Малютину?
Тракторы без кабин, без капотов, со снятыми гусеницами казались раздетыми, беспомощно дрожащими от холода. В дымной глубине мастерской запускали двигатель. Выхлопная труба то оглушительно стреляла черными клубами, то выталкивала волнистую струю синего дыма. Взрывы сливались неразличимо-быстрой трелью. Кислов пошлепал рукой по маслянистому вздрагивающему двигателю, спросил, когда машина поставлена на ремонт. Осуждающе покачал головой — копаетесь! Не слушая пояснения Чернышева, он мрачно шествовал по мастерской, отпуская на ходу отрывистые замечания, показывая всем своим видом, что, как он и ожидал, в мастерской хватает беспорядка: на земле валяются детали, машины ремонтируются медленно, соревнование поставлено плохо, нет подъема.