— Надо.
А через два дня зацвели яблоньки и еще — с неоттаявших гор, перевалив ближний хребет, надвинулась гроза с холодным ливнем и градом.
Если бы не град, Анна Сергеевна вряд ли пошла бы к яблоням. Но с мертвым костяным звуком заколотили в окна белые горошины, все учащаясь и крупнея; от особенно злого удара даже лопнуло стекло, шум нарастал… Анна Сергеевна повязалась платком и пошла, оскальзываясь, на первый участок.
Время близилось к полдню, но было темно и как будто дымно, и от этого чересчур белыми выглядели струи ливня, наискосок прорубавшие воздух. Ледяные горошины прыгали по земле, гонялись друг за дружкой, прятались в траве, такие веселые, шустрые, безобидные…
На яблоньках сбило не только цветы, но и почти всю мягкую, еще желтоватую листву. Анна Сергеевна ходила между саженцами, и ей чудилось, что они испытывают такую же боль, как и она сама. У нее уже не было слез, но в груди и горле все держалось удушье, и она хрипела и кашляла, как от простуды.
А к вечеру гроза унялась; потеплело, посветлело, в дорожных колеях растаяли последние градины. По жалкому, ободранному саду забегали босые мальчишки, подбирая с земли яблоневый цвет. Раньше они никогда его не видели, пробовали на вкус и спорили, какие лепестки слаще.
Но сад все-таки выжил, на другой год зацвел, и были яблоки, и Анна Сергеевна дарила их детям и взрослым. Кто-то спросил, как называется сорт, — она сказала:
— «Цыганочка».
Это название так и вошло в обиход, попало в сводки, отчеты, а потом и в учебники по плодоводству.
Уехала Анна Сергеевна из этих мест семь лет спустя, и не потому, что все здесь напоминало о прошлом. Боль притупилась, исчезла; многое стало забываться, иные заботы и радости приносила жизнь. Все было проще: Анне Сергеевне предложили работать в крупном городе, затем — в краевом центре, и она согласилась. Вышла замуж, родился первенец, за ним — близнецы-дочки; хорошо было и дома, и на работе. Анна Сергеевна не жаловалась на судьбу. О прошлом она задумывалась редко, но, встречаясь на совещаниях с новым директором станции, обязательно спрашивала:
— Как там «цыганочка»?
Ей сообщали, что растет, плодоносит ежегодно, кислот в плодах столько-то, сахара — столько-то; она улыбалась и просила:
— Вы ее берегите, пожалуйста.
После войны она перебралась в Москву. Преподавала в академии, написала несколько книг. Теперь ей уже нравилось вспоминать о прошлом, она любила в разговорах коснуться своих первых работ, пошутить над своей неопытностью, горячностью, над всем тем, что стало уже таким далеким. И встречаясь на совещаниях с директорами станции, каждый раз спрашивала о «цыганочке» и приказывала:
— Берегите ее!
И уже не страшная ночь двадцать девятого мая, не гроза, не ободранные яблоньки и даже не полное их цветение вспоминались ей. Какой-то совсем особенный, необыкновенный сад видела Анна Сергеевна, словно бы составленный из всех тех садов, что вырастила она в своей жизни.
А нынче летом новый директор Городошин, человек деловой и решительный, на ее вопрос ответил так:
— А вы бы сами поехали посмотрели… И нам полезно, и вам!
И в течение дня успел убедить Анну Сергеевну, ее начальство и сам оформил командировку.
От краевого центра можно было лететь самолетом, но она села в автобус, чтобы увидеть дорогу. Масляно-липкая, синяя лента асфальта поднималась на взгорья, падала вниз; то и дело встречались новые поселки, совхозы, качались хлебные поля, как бы наплывая друг на дружку, — все было иначе, нежели представляла себе Анна Сергеевна в молодости, и все-таки было похожим на то, что хотела она видеть когда-то… Она смотрела на сады возле домов, на тоненькие яблони, высаженные по обочинам дороги; растерянно улыбаясь, что-то отвечала Городошину, а сама боялась, что не удержится и заплачет.
Не отдохнув, не помывшись после дороги, заспешила она смотреть хозяйство станции, теперь огромное и тоже незнакомое, и шла быстро, живо, молодо, так что Городошин едва поспевал за ней.
Задержалась она лишь на первом участке. Вокруг ее «цыганочек», поднимаясь рядами на склон, стояли другие яблони, и была какая-то торжественность в их правильном строе, в их одинаковом росте и равномерной грузности веток, оттянутых плодами. Анна Сергеевна узнала несколько сортов, а остальные были ей неизвестны, она только могла оценить, что они хороши.