— Гражданочка, погодите.
— В чем дело?
— Вас просили обождать.
— Кто просил?
— Да мальчик, Тимофей Копенкин. Знаете его?
Вот новости… Что он еще придумал, этот Тимофей Копенкин? Ухитрился найти Веру Ивановну, поспел милиционера предупредить… Зачем? Ах, да, очевидно, из-за денег. Забыла Вера Ивановна рассчитаться со своим проводником, а ведь договаривались… Сколько там стоят его десять непойманных кротов?
Очень скоро явился Тимофей, будто из-под земли вынырнул, как гриб. Разгоряченный, взбудораженный, на всей мордахе сияет нахальное озорство.
— Вот!! — протянул розовую бумажку.
— Что это?
— Билет до Всполья!
— Тима… — сорвавшимся и оттого совершенно мальчишеским голосом протянула Вера Ивановна. — Спасибо, Тимка… Но ты напрасно старался, чудак. Я никуда не поеду…
— Это не ехать, это лететь!
— Как — лететь? А впрочем, все равно, я раздумала, Тимка…
— Ведь самолетом! Через десять минут там будете!
— Уже не надо, милый.
— Опоздали?
— Нет, просто раздумала.
— Ну вот, — сказал Тимофей. — Всю дорогу говорила — телефон ей нужен. Позарез требуется телефон. Помру, если не поговорю. А теперь раздумала! Поворот наоборот.
— Не сердись, Тимошка, спасибо тебе за все, но так будет лучше, честное слово… Я деньги за билет отдам, но поеду сейчас домой…
— А телефон действует, — вдруг произнес милиционер за спиной Веры Ивановны. — Заработал телефон.
— Где?
— На почте.
— Я же там недавно была!
— А он недавно и заработал. Вон телефонистка окно затворила, в наушниках сидит.
Вера Ивановна поднялась на цыпочки, взглянула поверх очереди — действительно, сидела за окном телефонистка, нажимала рычажки коммутатора… И, растерявшись, Вера Ивановна затопталась на месте, поворачиваясь то к милиционеру, то к Тимофею; известие было слишком внезапным, не подготовилась Вера Ивановна к такому повороту событий…
Милиционер смотрел на нее, сочувствуя.
— И здесь не станете говорить? — спросил Тимофей.
Вера Ивановна порылась в сумке, отыскала бланк телефонного вызова. Повертела в руках.
— Что ж… — ответила она с запинкой. — Тогда… пойдем?
И, расталкивая людей в очереди, пошла, а затем побежала к почте, торопливо побежала, словно боясь, что ее остановят.
Тимофей, кажется, ничего не понял, что произошло на почте. Или ему все равно было?
Провожая Веру Ивановну к автобусу, Тимофей от всех забот отрешился, проникся праздничной атмосферой и во все горло распевал частушки. Впрочем, не одни частушки — были тут обрывки песен, и современных и допотопных, были какие-то неведомые стишки на манер «малютки-обезьянки» и бог весть что еще…
— «…А петух на подоконнике! Ей играет на гармонике!..» — выводил Тимофей.
— Тимка! — вскрикивала Вера Ивановна, заранее зажимая уши.
— А чего? — невозмутимо говорил Тимофей. — Это «Терем-теремок», сказка такая, в школе показывали…
Первый раз наблюдала Вера Ивановна картины деревенского гулянья, интересно ей было, и она, удивляясь самой себе, вдруг пожалела, что не увидит все до конца. Как на демонстрации, двигалась по дороге колонна людей, в основном молодежи, мальчишек и девчонок (очевидно, взрослые попозже вольются, может, они еще на работе, как отец Тимошки); у кого-то висел на шее транзистор, включенный на полную мощность, кто-то на гитаре играл, на треснувшей и как бы вспухшей гитаре, но перевязанной атласным бантом; ослепляя, заставляя жмуриться, выплыл аккордеон, весь раззолоченный, будто иконостас; владельца почти не видать было за аккордеоном, только ножки снизу, да кепочка сверху, да еще старательно-напряженная рука, пальчиком нажимающая на три клавиши: «Что стоишь, качаясь, то-о-онкая рябина…» И девчоночьи лица с непередаваемым выражением отчаянной лихости и смущения одновременно, тем выражением, что бывает у поющего на людях человека… Вдобавок все это оттенялось поразительным по красоте и необычности небом — половина его была чиста и слегка розовела яблочным румянцем, а вторая половина была низко завешена тучей, грифельно-мерцающей тучей в каких-то стремительных полосах, будто ее исчеркали жирным карандашом. Даже старые избы казались на ее фоне белесыми и зелень деревьев отливала цыплячьей желтизной, будто светилась изнутри… Затрещал, пролетел над деревней раскрашенный маленький самолетик, вспыхнул и засверкал на краю тучи, как елочная игрушка.