Упоминание о моем отце дядя Слава принимает, как пулю промеж глаз. Эту тему в нашем доме может поднимать только бабушка на правах матери, все остальные не смеют даже заикнуться о моих родителях, потому что обычно это заканчивается припадком. Дядя так и не смог принять и пережить смерть брата. А то, что он был еще и моим отцом, его не волнует.
– А давайте-ка садиться за стол, – по-хозяйски предлагает тетя Рита. – Пирог уже, наверное, готов.
– А давайте, – соглашается бабушка. – Лешка-то где? Зовите этого оболтуса!
Бабушка с тетей уходят на кухню. Шагаю следом, но дядя Слава останавливает меня у двери, схватив за руку:
– Рот свой не открывай. Поняла? Мы ей сказали, что на Лешку хулиганы напали. Не хватало нам, чтобы ты еще раз бабушку довела своими выходками.
– Я не…
– Рот, я сказал, закрой!
С трудом сглатываю и смиренно опускаю голову. Дядя толкает меня в плечо, и я делаю шаг, изображаю улыбку на лице.
Когда мне было двенадцать, я убежала к бабушке после первой серьезной и осознанной ссоры с дядей. Я рассказала ей обо всем. Как со мной обращаются, как относятся. Всю ночь я лежала у нее на коленях и тихо плакала, искренне веря в то, что она меня защитит. Я была ребенком и даже не представляла, какие последствия могут быть у моего поступка.
На следующий день бабушка примчалась к сыну разбираться, но все закончилось тем, что уехала она на машине «Скорой помощи», заработав инсульт. Так я снова оказалась здесь, запертая в комнате наверху, вся в ссадинах и синяках. Когда бабушку выписали и сошли следы моего наказания, пришлось сказать, что я все это выдумала. Мне было слишком страшно потерять единственного человека, который хоть немного, но заботится обо мне, ведь дядя и тетя очень доходчиво объяснили, как хрупка жизнь пожилого человека. С тех пор главной радостью были ее редкие визиты, потому что только в эти дни я могла представить, что жизнь на самом деле не так ужасна. Что у меня есть семья и я ее неотъемлемая часть.
С удовольствием слушаю рассказы бабушки за ужином и с большим аппетитом уплетаю все, что попадается под руку. Мясной пирог, салат из свежих овощей, ароматная картошка с салом. Как же давно я не ела чего-то настолько вкусного.
– Кушай-кушай, Аленушка, а то совсем отощала, – приговаривает бабушка. – Рита, чего же ты не следишь за ребенком?
– Она уже не ребенок, – кисло отвечает тетя. – Сама отказывается.
– Да? А сейчас вот мечет за обе щеки.
Понимаю, к чему все идет, и опускаю вилку на салфетку, прижатую к столу краем тарелки. Не создавать конфликтных и спорных ситуаций – правило этого дома номер тысяча один.
– Я на диете сидела, – отзываюсь я, подражая Машкиной манере разговора. – Фигура – это важно.
– Конечно, важно, только где фигура-то? И подержаться не за что, – цокает языком бабушка. – Лешка! А ты чего не ешь? Невкусно?
– Жевать тяжело, – бубнит брат, стреляя в меня озлобленным взглядом.
– А нечего шаблаться непонятно где. Будешь знать в следующий раз. Твой отец с братом тоже все время побитые приходили, но ни разу не скулили, как ты. Будь мужиком!
И снова внимание родственников сходится на мне, ведь, по их мнению, во всем виновата именно я. Только это неправда! Твердо решаю обсудить этот вопрос позже. Лешка здесь, пусть скажет родителям, что я ни при чем. Брат понуро опускает нос, залепленный хирургическим пластырем, и с усердием давит вилкой ломтики запеченной картошки, а я с грустью смотрю на последний кусок мясного пирога.
Когда тарелки пустеют, взрослые с чаем перемещаются в гостиную, оставляя меня наедине с Лешей и указанием вымыть посуду.
– Что сидишь? Мой! – командует брат.
Безропотно поднимаюсь из-за стола и принимаюсь за дело, пока Леша пялится в телефон.
– Как ты? – спрашиваю я, опуская стопку тарелок в раковину, и включаю горячую воду.
– Как я? Зашибись! Разве не видно? Хочешь так же? Давай я и тебе нос сломаю!
Скользкая керамика не хочет задерживаться в руках, но я успеваю поймать тарелку, не дав ей разбиться.
– Леша, – вздыхаю я, – мне жаль, что так вышло. Я пыталась его остановить.
– Фигово пыталась!
– Ты так говоришь, словно это из-за меня…
Леша бьет кулаком по столу, ножки стула скользят по плитке с бурчащим скрежетом.
– Это и есть из-за тебя! – Яростное дыхание брата обжигает затылок. – Ты проиграла ту партию! Ты и должна была отвечать!
Сжимаю тарелку так сильно, что она едва ли не трескается в моих руках. Не могу поверить, что он говорит это мне. Да если бы не я… он ведь сам меня заставил… он…
– Скажи родителям, как все было на самом деле, – решительно произношу я.