– Не думаю, что здесь безопасно засыпать, – тихо откликнулась Гермиона.
– Спать будешь только ты. А я побуду на стреме.
– А разве Вам сон не нужен?
– Пятнадцать лет в Азкабане скорректировали мои биологические часы, – спокойно ответил мужчина, слабо усмехнувшись.
Гермиона воздержалась от комментариев и с неохотой вынуждена была признать, что Долохов снова оказался прав – ей нужен небольшой отдых, потому что последние несколько часов она буквально еле стояла на ногах.
Ну надо же… Послушалась.
Она последовала его совету без толики возражений, ее покладистость поражала его. Спустя несколько минут после их разговора, девочка уже мирно посапывала, безмятежно расслабившись в его руках.
А тем временем лес снова погрузился в давящую тишину.
***
Когда Гермиона проснулась, первое, что она осознала – Долохова рядом нет. Она отбросила мантию, которой была укрыта, лежа на земле, затем поднялась на ноги и огляделась. Мужчины действительно нигде не было. Зато было что-то другое. Невидимое… Но ощутимое, то ли на уровне подсознания, то ли интуитивно. Гермиона почти физически чувствовала, что она здесь не одна.
Неужели Долохов просто оставил ее тут?
В жизни Гермионы случалось много пугающего – схватки с Пожирателями, другими сторонниками Волдеморта, нападение магических существ, смертоносные проклятья. Но всякий раз до этого она знала, кто или что противостоит им. Это знание не избавляло от страха полностью, однако определенно помогало в борьбе с ним. Сейчас же положение, в котором враг был невидим и незнаком, усугублялось отсутствием магии (да и, в любом случае, палочки у нее нет), что лишало ее единственной возможности защититься. Осознание всей катастрофичности ситуации зарождало липкий ужас, который обволакивал тело как густая смола.
Почему Долохов так поступил? Ведь он прекрасно понимал, что она не выживет здесь в одиночку. И если он считал ее обузой, зачем приглашал пойти с ним? А, может, с ним что-то случилось? Вдруг их нашел тот охотник, о котором говорил Пожиратель? Но тогда почему никто не тронул ее?
Возникающие вопросы только способствовали нарастанию нервозности, провоцирующей дрожание пальцев. Глаза Гермионы метались по округе, она не знала, что ей делать дальше. Крутанувшись на месте, она остановилась, обреченно уставившись на деревья, и тут произошло то, что заставило ее кровь застыть в жилах.
Она не сразу поверила в увиденное, когда от одного из стволов, находящихся метрах в семи от нее, отделилась тень, по очертаниям похожая на мужскую фигуру. Возникшая на пару секунд надежда, что это может быть Долохов, умерла в тот миг, когда луна появилась из-за облаков и ярко осветила опушку. Во рту пересохло. Надо было бежать, но мышцы словно одеревенели, не позволяя шевельнуться.
Вроде как перед ней стоял знакомый ей егерь с растрепанными волосами, вот только тело его было как-то неестественно скрючено и наклонено вправо, а лицо искажено жуткой гримасой смеха, хотя возможно это была лишь игра теней.
Девушка выдохнула – это было единственное, что она могла сейчас сделать. Егерь шагнул ей навстречу. Затем его голова слегка склонилась на бок и раздался леденящий душу хруст, эхом разнесшийся по окрестностям. Потом он сделал еще один шаг. Гермиона вздрогнула. Следующий шаг, более уверенный и резкий, стал для нее сигналом – чувство самосохранения вдруг пробудилось от оцепенения. Развернувшись на 180 градусов, девушка побежала прочь. Отчетливый шорох листвы позади свидетельствовал о том, что егерь бросился в погоню.
Гермиона бежала неосознанно, абсолютно не разбирая дороги. Чем дальше она продвигалась, тем гуще становился лес – ей постоянно приходилось огибать возникающие на пути деревья, и это сильно замедляло ее. Ветки кустарников то и дело задевали руки и ноги. Одна из крупных веток мазанула ее по лицу, дезориентировав – девушка не заметила массивный корень, выступающий из почвы на поверхность, и споткнулась.
Она рухнула на землю лицом вниз. Паника захватила ее. Перевернувшись на спину, Гермиона увидела настигающего ее егеря. Подбежав к девушке, он неуклюже навалился на нее сверху, после чего ползком приблизился к ее лицу. Она невольно заглянула ему в глаза, но там не было ничего, кроме угольно черных омутов. Скованная всепоглощающим ужасом, Гермиона зажмурилась.
Он крепко удерживал ее в объятиях, пока девушка брыкалась, что было сил. В конце концов, не справившись с эмоциями, она отчаянно закричала. Но вдруг над ухом раздался на удивление мягкий, размеренный мужской голос.
– Лапонька…
Это не было похоже на голос кого-то из егерей. Девушка замерла, после чего с опаской открыла глаза, ожидая встретить перед собой то ужасающее лицо, но там никого не было. Зато она ощутила теплые руки, почти бережно обвивающие ее туловище со спины – так, как когда она только уснула… в объятиях Долохова. Она повернулась и вскинула голову.
Это был просто дурной сон.
Гермиона облегченно выдохнула и попыталась унять дрожь, сотрясающую все тело. Она и подумать раньше не могла, что будет так рада присутствию Пожирателя Смерти в непосредственной близости.
***
Едва забрезжил рассвет они выдвинулись в путь, избегая протоптанных дорожек, которые, судя по опыту прошлых дней, были своеобразными ловушками, наверняка созданными, чтобы запутать путников. По поводу произошедшего ночью Долохов не отпустил ни одного колкого замечания в ее адрес, и это сильно сбивало с толку. Гермиона даже предположила, что, возможно, это место как-то повлияло на него, настолько подозрительным ей виделось его поведение. Однако, и в себе по отношению к этому Пожирателю она наблюдала изменения.
Когда она встречала упоминания о нем в газете или слышала в разговорах, в ее воображении Долохов всегда был одинаковым. Волосы, взъерошенные, как у какого-то безумца, лицо, грубое и худощавое, абсолютно постное, словно ему чужды простые человеческие эмоции… И взгляд, пробирающий до костей, как арктическая стужа. Для Гермионы это все было отталкивающим и пугающим… Раньше… Безусловно страх никуда не улетучился, хотя и притупился немного, но теперь он тесно соседствовал с интересом.
Долохов… Ее личный демон. Ночной кошмар. Оставивший вечную память о себе, впечатавшись в кожу отвратительным шрамом. Гермиона не была уверена в причине, но хорошо помнила, когда страх перед этим человеком, зародившийся в ней еще после схватки в Отделе тайн, перерос в нечто иное: более объемное, основательное, пустившее корни, казалось, в каждую клеточку ее тела. Да, именно после битвы в кафе «Лучино» ее эмоции обострились, и возникшая в тот день странная энергетика сковала их будто невидимой нитью, на долгие месяцы поселив в ее голове образ этого Пожирателя с пронизывающим насквозь ледяным взглядом.
С тех пор, как они здесь, Антонин Долохов сумел ее заинтриговать своим отношением к ней. Гриффиндорка не могла точно сказать, какие конкретно эмоции она у него вызывала, но последняя ночевка дала ей возможность укрепится в мысли, что ненависти он, очевидно, не испытывает. И это дико странно. В ее картине мира было бы вполне логично, если бы он презирал ее. Как минимум, за то, что она та, кто есть – грязнокровка, – а как максимум, потому что Волдеморт побежден не без ее личного участия.
Гермиона украдкой взглянула на Долохова – как и всегда он был погружен в себя, сосредоточенно всматриваясь в дорогу.
Было бы любопытно узнать, о чем он думает.
Антонин был искренне рад, что девочка решилась пойти с ним. Потому что с тех пор, как они застряли в этом проклятом лесу, он ощущал сильную потребность быть рядом с этой маленькой грязнокровкой. Впрочем, не сказать, чтобы это странное желание возникло только сейчас.
По правде говоря, он стал испытывать сильную привязанность к девочке сразу после того, как Снейп восстановил его воспоминания, стертые заклинанием забвения в кафе «Лучино». Интерес же к грязнокровке и вовсе зародился еще в ходе битвы в Отделе тайн: в ней сочеталось все то, что всегда привлекало его в девушках – густая копна вьющихся волос, длинные ноги и воинственный взгляд. Он много размышлял последнее время и пришел к выводу, что, скорее всего, все это и стало эмоциональной ниточкой, которую ее последующий Обливейт превратил в настоящий канат, закрутившийся вокруг его сознания, не позволяя выкинуть грязнокровку из головы.