Парень пожал плечами.
– То, что ты беспокоишься даже о таком человеке, восхищает и вызывает уважение. Но, увы, его судьба предрешена. Будь я на твоем месте, я бы держался от него подальше, чтобы случайно не попасть под раздачу. Его шансы спастись близки к нулю, а вот твои не так безнадежны. Ты еще можешь сбежать.
– Как? Мы пытались пройти через портал – но снова оказывались здесь. Каждый раз.
– Просто выход в другом месте.
– Если ты знаешь, где он, почему сам не ушел?
Юноша усмехнулся.
– К сожалению, я нашел его слишком поздно, когда для меня уже все было кончено. Ты в ином положении. Конечно, если не станешь бессмысленно рисковать своей жизнью ради того, кто этого не стоит. – Гермиона одарила юношу хмурым взглядом, но тот невозмутимо продолжил: – Ты должна понять: покинуть лес сможешь только ты одна.
***
Рыбы в этом пруду оказалось в достатке, и Антонину не составило труда поймать сразу двух карасей, заплывших через прокопанную им траншею в яму за наживкой из земляных шариков с порубленными червями. Кто бы мог подумать, что все эти маггловские навыки выживания, которым так активно обучал его дядя Миша и освоению которых так противился отец, окажутся настолько полезными? Внезапная ностальгия вихрем подхватила Антонина, на пару минут заставив остановиться.
– Его отец я, а не ты. И только я буду решать, как нужно его воспитывать.
– Ответь честно: тебя злит то, что я учу его тому, что тебе не нравится, или тот факт, что меня он слушает куда охотнее, чем тебя?
– Гордыня всегда была твоей отличительной чертой, Миша. Когда-нибудь она погубит тебя. И раз уж ты хочешь откровенного разговора, скажи мне, почему ты вернулся из Бельгии? Дело ведь не в том, что ты соскучился по дому? Просто у тебя закончились деньги, да? Тебе же всегда только это нужно было от семьи.
– Опять ты о деньгах…
– Докажи мне, что я не прав.
– Как ты хочешь, чтобы я это доказал? Может мне отказаться от наследства? А вот хрен. У меня ничуть не меньше прав на семейное состояние, чем у тебя. Ни законных, ни моральных.
– О, теперь ты заговорил о морали! Да не нужна мне твоя половина наследства! Знаешь почему? Потому что я обеспечиваю себя сам с восемнадцати лет. В отличие от тебя, вечного нахлебника, который никак не хочет повзрослеть. Отправляя тебя в один из лучших европейских университетов, отец надеялся, что там ты в какой-то момент возьмешься за ум. Но он умер, так и не увидев этого. Все эти годы ты просто прожигал жизнь. Гулянки, развлечения – что угодно, но не учеба.
– Мне выдали диплом!
– Ну да, с горем пополам. Но, похоже, кроме корочек ты из университета ничего не вынес. Так и не устроился на работу, ни в Бельгии, ни в России.
– Я просто искал себя.
– Где? По пабам?
– Я говорил отцу, что не хочу быть правоведом, но он все равно вытолкал меня в этот универитет! Чего вы все ждали? Что я буду радоваться жизни, которую мне навязали? Ты понятия не имеешь, как хреново мне было в Бельгии! Я бы, наверное, свихнулся там, если бы не Лиам.
– Лиам? Твой собутыльник?
– Он мой друг. И, похоже, единственный человек, который меня понимает. Ему мои мечты не кажутся смешными и глупыми.
– Про какие мечты ты говоришь? Стать соглядатаем{?}[старорусс. «разведчик»]? Тебе двадцать шесть лет, а ты все витаешь в облаках. Я, если помнишь, тоже в детстве мечтал – стать художником. Но реальность далека от детских хотелок…
– Реальность мы создаем себе сами. Мне нужна другая жизнь – насыщенная, интересная, чтобы было что вспомнить в старости. Но ты, видимо, ждешь, что я, как и ты, заведу семью и устроюсь на обычную, «как у всех» работу. Этого ты хочешь?
– Я хочу чувствовать, что у меня есть взрослый брат. Жизнь сейчас непростая, ты же видишь, что происходит вокруг. Мы должны быть опорой друг другу. Но тебе это не нужно, да? Ты всегда был и остаешься одиноким волком, которому есть дело только до себя.
– Это не так… Я люблю и тебя, и племянника.
– Может и любишь… Но…
– Что «но»?
– Я устал, Миша. Устал играть роль нашего отца.
– Так тебя никто и не просил становиться им.
Раздался шумный вздох.
– Я думаю, пришло время тебе начать жить своей жизнью. Как самостоятельному человеку.
– Ты… ты что, гонишь меня из дома?
– Я должен думать о сыне, Миша. Антон и так хулиганистый. Ему нужны правильные примеры, чтобы вырасти достойным человеком.
– А я, значит, плохой пример, да? Ну… Хорошо. Мне только нужно все оформить в банке. Дашь мне пару дней?
– Конечно.
– Значит, решено.
Послышался стук ботинок о мраморный пол, а затем дверь открылась. В проеме показался дядя Миша. Увидев Антонина, он поспешил прикрыть дверь, после чего обнял мальчика за плечо и отвел чуть подальше по коридору.
– Опять подслушивал? Ты же знаешь, как это бесит твоего отца, – на губах дяди расплылась мягкая улыбка.
– Ты что, уезжаешь? – на выдохе спросил Антонин.
– Рано или поздно это должно было случиться. Мне нужно найти свое место в жизни. Увы, оно не здесь.
– Но я не хочу, чтобы ты уезжал! Ты нужен мне! Только ты меня понимаешь.
– Антон, когда-нибудь ты станешь достаточно взрослым, чтобы самому решать свою судьбу. Главное, не профукай шанс, когда он подвернется.
Это была первая в его жизни потеря. И, пожалуй, самая болезненная. Больше дядю Мишу он никогда не видел. Он пытался выяснить у отца, где тот мог обосноваться, но отец лишь пожимал плечами, будто его это совершенно не волновало (а, может, так и было?), и тут же менял тему разговора. Антонин пообещал себе, что обязательно найдет дядю, когда вырастет. Но не сложилось.
Знакомство с Томом Риддлом, вступление в ряды Пожирателей Смерти, побег в Англию, а вскоре Первая магическая… и Азкабан. Жернова перемен начали движение так внезапно и стремительно, что он не успел осознать, как та жизнь, о которой он мечтал, утекла сквозь пальцы.
Что теперь? Ему сорок шесть – для волшебника идеальный возраст, он достаточно опытен, чтобы творить удивительные вещи, но еще достаточно молод, чтобы на все задуманное хватало сил. Вот только возможностей уже нет. Он сам перекрыл себе все пути на нормальную жизнь. Своими же руками затащил себя в ад.
Прости, дядя Миша, я все-таки профукал свой шанс.
Антонин тряхнул головой, сгоняя задумчивость. Уже почти стемнело. Он положил рыбу на отрез березовой коры и поднялся на ноги. Кажется, прошло около получаса с тех пор, как он ушел рыбачить. Она не звала на помощь, значит, все хорошо. Или же все совсем плохо.
Он не стал брать девчонку с собой, чтобы, находясь подальше от ее многогранного взгляда, все проанализировать. Вот только чем дальше он уходил, тем больше назойливых мыслей о ней атаковали его сознание. Тот факт, что эта маленькая грязнокровка заняла важное место в его сердце, теперь неоспорим. Да, это ужасно и дико бесит, но бороться с возникшей между ними магической связью, да еще такой мощной, – дело, обреченное на провал.
А вдруг с ней что-нибудь случилось? Когда он был совсем рядом с местом ночлега, то уже практически перешел на бег. Он смог расслабиться, вырвавшись из сковывающих его пут волнения за грязнокровку, лишь когда вышел на поляну и увидел там, у деревьев сидящую около костра Гермиону. Антонин облегченно вздохнул и замер на несколько секунд, чтобы прийти в себя. Грязнокровка не должна подумать, что он переживал за нее.
Гриффиндорка пристально вгляделась в кромку леса. В тени деревьев, куда слабо пробивался лунный свет, она увидела мужской силуэт. Почти сразу она узнала в нем Долохова – закрепленный на его ремне факел помог ей в этом.
Через минуту он уже плюхнулся рядом на пенек и положил у костра пойманную рыбу.
– Отличный улов, – отметила Гермиона.
– Да, повезло. У тебя как? Ничего тут не случилось?
Едва беспокойство за девочку ушло, ностальгия по любимому дяде снова напомнила о себе короткими вспышками, поэтому он не обратил внимание на то, что ответ последовал не сразу, а лишь через несколько секунд.