Мальчик распахнул дверь и тем самым обратил на себя внимание всех присутствующих.
– Я отработаю долг отца, – заявил он.
– Себастиан, иди в свою комнату! – прикрикнула мама.
Себастиан не смотрел на нее, продолжая сверлить сосредоточенным взглядом толстяка в блестящей синей мантии и изо всех сил стараясь, чтобы лицо отражало всю серьезность его намерений, но, судя по реакции мужчины, выглядело это не совсем так, как он ожидал.
– Тебе сколько лет, малыш? Шесть? Что ты можешь?
– Я быстро учусь. И мне почти десять. В следующем году я поеду в Хогвартс.
При упоминании Школы чародейства и волшебства, глаза толстяка странно прищурились.
– В Хогвартс, говоришь? – медленно произнес он. – Там учится много богатеньких деток, которые наверняка захотят пробовать что-то классное и модное, да?
Себастиан нахмурился, не понимая, что имеет в виду мужчина.
– За год я тебя обучу, и, может, начнешь приносить пользу, – размышлял толстяк. И после добавил: – Хорошо, я согласен. Но только учти, попытаешься отлынивать – будет хреново и тебе, и мамочке твоей.
– Прошу Вас, он еще ребенок. Не надо его в это вмешивать. Я сама отработаю!
Мама кинулась толстяку в ноги, но тот лишь с презрением отступил на два шага в сторону.
– Я уже принял решение, – твердым голосом отрезал толстяк. – Не надо выводить меня из себя. Я и так проявил по отношению к вашей семейке излишнюю благосклонность. Идем, парень, познакомишься с… коллегами, – лицо мужчины скривилось в мерзкую усмешку на последнем слове.
– Нет! Я не отпущу его! – женщина попыталась удержать сына за плечи.
– Все нормально, мам, я скоро вернусь домой, – попытался успокоить маму Себастиан, аккуратно высвобождаясь из ее рук.
– Вот видишь… мам. Все нормально, – передразнил толстяк, приобнимая мальчика за плечо, почти по-отечески.
Когда они вышли из дома, мужчина повернулся к мальчику и произнес:
– Кстати, тебе нужно придумать прозвище.
– Прозвище?
– Ага. В нашем деле настоящее имя лучше не использовать. Меньше проклятий словишь. Я – Дрейк. А вот он – Скрэтч.
Себастиан исподтишка кинул быстрый взгляд на мальчика, идущего чуть впереди них, и поморщился. Его прозвище ощущалось как кусочек ореховой скорлупы, случайно попавшей на зуб из не слишком аккуратно приготовленного салата.
– Придумай что-то яркое и запоминающееся. Только не приторное. Мы все-таки на теневой стороне.
Он пока не знал, какое прозвище возьмет, но был уверен, что оно будет начинаться на букву «С» – первую букву не только его, но и имени дедушки.
В прошлом году отец подарил Себастиану на день рождения запонки – их единственную семейную реликвию, доставшуюся от дедушки после его смерти. На каждой запонке была выгравирована первая буква имени дедушки Саймона. Себастиан восхищался этим человеком, который до последнего дня потом и кровью копил средства для семьи.
Отец был другим – он не копил, он тратил, а точнее, безбожно просрал все за игрой в кости и карты. Аллен давно вынес из дома все более-менее ценные вещи, которые можно было заложить.
Все, кроме запонок. Надо отдать ему должное – как бы ни было хреново, он никогда не трогал запонки. Наверное, потому что какие-то остатки совести в нем еще оставались. Впрочем, судя по всему, сегодня он растерял и эти крохи. Просто сбежал, как трус – заложив, а затем успешно проиграв дом и бросив семью на произвол судьбы.
Но он не будет, как отец. Он отработает долги, потом начнет копить, как дедушка. А когда накопит достаточно, они с мамой уедут из этого прогнившего городка и начнут новую жизнь, с чистого листа…
***
Скабиор с трудом поднялся на ноги. Управлять телом с каждым днем ставилось все сложнее. Он вскинул левую руку, кожа на которой уже стала темнеть.
На манжете красовалась серебряная запонка с буквой «С» в ее центре. Совсем скоро эта вещица перестанет иметь для него значение. Когда его тело полностью одеревенеет, сознание его покинет, и он станет полноценной частью леса.
А пока этого не случилось, у него есть одно дело. Имеет ли оно смысл? Может и нет. Но он не простит себе, если хотя бы не попытается.
Комментарий к Глава 4. Охотники
Всем привет! Надеюсь, вы скучали. Я по вам очень! Медленно, но верно возвращаюсь в привычное русло и очень надеюсь, что таких больших перерывов делать в будущем не придется.
Расскажите, как вам глава? Что думаете о истории Скабиора (она, кстати, еще не закончена). Как вам новые подробности детства Антонина?
И, конечно, поделитесь, что думаете по поводу развития отношений Тони и Герм.
Анонс:
а в следующей главе, которая будет финальной, вас ждет всё - жесть, милота, раскрытие всех тайн и интригующая концовка.
Всех обнимаю и жду ваших комментариев!
И увидимся под новым видео, которое совсем скоро выйдет в группе ВКонтакте.
========== Глава 5. Финал. Ч1. Ритуал ==========
1498 год
Берфорд, графство Оксфордшир, Англия
Начало смеркаться, когда пастор Дэвис устало опустился в кресло у окна с кружкой свежезаваренного чая с молоком. Каменная глыба проблем рухнула на него так внезапно, он совершенно не был готов к такому, переезжая сюда из столицы.
Отдельные ночные птички уже принялись насвистывать свои рулады, расположившись на растущей у дома яблоне. Мужчина вспомнил свои первые дни в этом тихом, уютном городке, ставшем для него глотком свежего воздуха. Во всех смыслах. Окруженный казавшимися бескрайними полями с одной стороны и лесом с другой, Берфорд и правда позволял полной грудью вдыхать чистейший воздух, с пряными нотками луговых цветов. А еще здесь было так спокойно и безмятежно – только природа и мило улыбающиеся трудолюбивые жители, – что после безумия суматошного Лондона казалось ему раем. Но первое впечатление оказалось обманчивым.
Заняв место недавно отошедшего к ангелам пастора Брэдли, Джон Дэвис вскоре понял, что за добродушными улыбками прихожан скрывается все то же, что он видел в Лондоне – зависть, презрение, ненависть. Впрочем, тут этого оказалось, пожалуй, даже больше, чем в столице. Смиренно выслушивающие утренние проповеди с благочестивыми лицами, жители этого маленького городка, где почти ничего не происходило, а заезжие путники из далеких городов были редкостью, умудрялись каждый день приносить новые сплетни и нашептывали ему тайны друзей и соседей, обвиняя их во всех смертных грехах.
Но особенно миряне Берфорда любили подозревать друг друга в богомерзком занятии черной магией. И хотя убедительных доказательств этому они привести не могли, с рвением истинных защитников веры чуть ли не каждый день кто-то приходил к пастору с новыми домыслами. Жена Пола Гастингса видела, как соседка «варит ведьмовское зелье», на деле оказавшееся успокаивающей мятной настойкой. Брэд Барлоу был уверен, что жена его друга Мартина Гиблоса ведьма лишь потому, что она, будучи ровесницей его жены, выглядела лет на десять моложе ее, и «тут явно без договора с Сатаной не обошлось». Мириам Джордан не сомневалась, что дочка кузнеца ведьма, ведь она, повзрослев, стала «слишком красивой», чем возбуждала интерес у ее мужа, «богобоязненного христианина, который никогда в своей жизни не посмел бы возжелать другой женщины, кроме жены своей», и всему виной «без сомнения любовный приворот».
Когда Джон Дэвис только приехал в город, на него почти сразу обрушился этот поток взаимных обвинений, но, вопреки надеждам местных жителей, новый пастор не стал с радостью подхватывать и раскручивать до масштабов катастрофы эти наговоры, в отличие от своего предшественника, при поддержке которого горожане сожгли четырех женщин, своих соседок, обвиненных в колдовстве. Будучи безусловно глубоко верующим человеком, Джон, тем не менее, не поддерживал идей Святой инквизиции. Конечно, он верил в существование бесов и ведьм, ими ведомых, и понимал, что и с теми, и с другими нужно бороться, но методы, которыми Церковь добивались признаний в колдовстве, пастор считал совершенно бесчеловечными и, к тому же, малоэффективными в борьбе с истинными слугами Сатаны, которые, Джон был убежден, достаточно умны, чтобы скрывать свою гнилую сущность. Иными словами, в отличие от других знакомых ему церковников, пастор Дэвис не разделял уверенности, что в кострах Инквизиции горят настоящие ведьмы, больше склоняясь к предположению, что именно с подачи слуг Люцифера огонь и разгорается то тут, то там, уничтожая ни в чем неповинных людей.