Тем временем партия также начала процесс кооптации недавно возникших городских средних и предпринимательских слоев, которые отождествляли себя с партийным видением экономического развития. В сентябре 1997 года генеральный секретарь Цзян Цзэминь заявил, что любая форма собственности, отвечающая критериям поддержки развития производительных сил, может и должна быть допущена к социалистической рыночной экономике Китая. В 1999 году он сделал еще один шаг вперед, объявив, что частные предприниматели теперь могут стать членами Коммунистической партии Китая. Партия перестала быть партией крестьян, рабочих и солдат; теперь в нее могли вступать и другие социальные слои, так называемые классовые враги. Их включение в национальный политический мейнстрим стало еще одним примером замечательной способности партии, проявленной в посттяньаньмэньские годы, адаптировать свою политику к возникающим реалиям. Генеральный секретарь Цзян Цзэминь и премьер-министр Чжу Жунцзи проявили гибкость и уверенность в том, что отменили основные социально-экономические принципы социализма, при этом умело управляя политическими последствиями, чтобы это не привело к повторению Тяньаньмэньских протестов 1989 года. Этого партия смогла добиться благодаря умелому политическому менеджменту по трем направлениям. Во-первых, идеологические вопросы были смягчены путем описания новой экономической политики как "маркетизации", а не как "приватизации" (siyinghua). Партия утверждала, что маркетизация необходима для того, чтобы подготовить китайскую социалистическую рыночную экономику к глобальной конкуренции. Политика маркетизации также проводилась постепенно и первоначально была направлена на создание параллельной рыночной экономики. Провинциальные и местные власти поощрялись экспериментировать с совместными предприятиями с иностранными инвестициями, а также с сельскими и поселковыми предприятиями, пока они не смирились с этой идеей и не убедились, что политического удара не последует. Это была квинтэссенция дэн-изма - "переходить реку, ощупывая камни ногами". Во-вторых, когда новые реформы начали набирать обороты и некоторые провинции и населенные пункты стали пожинать плоды своих экспериментов, это вызвало зависть в других провинциях, а это автоматически вызвало конкуренцию без участия федерального правительства. Аналогичный подход был использован и в отношении государственных предприятий. Вместо того чтобы напрямую вводить политику найма и увольнения работников в SOE, партия сначала ввела гибкие законы о труде и заработной плате для FIE. Как только эти иностранные компании или совместные предприятия стали ущемлять государственные предприятия из-за стоимости рабочей силы, это заставило руководство ГП потребовать создания равных условий, что привело к принятию законов, изначально написанных для ГП, для всей национальной экономики. В конечном итоге эта конкуренция дошла до низов, до рабочих, которые мигрировали в провинции, предлагавшие лучшие шансы на получение работы, что, в свою очередь, позволило руководству этих провинций арбитражно распоряжаться дешевой и качественной рабочей силой в обмен на привлечение растущего объема ПИИ. В-третьих, партия ловко увязала свои экономические реформы с национальными интересами. Никто не мог обвинить лидеров в продаже страны, когда партия заявляла, что изменения в государственной собственности на средства производства или отказ от постоянной занятости отвечают национальным интересам. Любой, кто выступал против этих реформ, рисковал быть заклейменным как "антипартийный" и лишиться всех благ (школьного образования, жилья, субсидированного питания, работы), которые получали они и их семьи. Оглядываясь назад, можно сказать, что весь процесс реформ проходил гладко и без стрессов, но на самом деле политические риски были очень значительными, и провал был невозможен. Система коллегиального принятия решений и коллективной ответственности, которую Дэн вернул после смерти Мао, в некоторой степени снижала этот риск, но Чжу Жунцзи все равно, по сути, сидел верхом на тигре реформ, не зная, не сорвется ли он и не станет ли добычей.