Вечность дышит, как морская пена,
Пузырится главами собор.
Плоть живая пенится мгновенно,
И душа уходит на простор.
Мир звенит пустыми пузырями
Праздных грез и дутого стекла,
Мыльными мгновенными шарами,
Что пускают слава и хвала.
Наложи печати и запреты,
Только ничего не говори,
Потому что дети и поэты
Все же верят в эти пузыри.
«Это умер не он, а цветок…»
В. Горскому
Это умер не он, а цветок,
Что был сорван давно, но об этом
Догадаться ни разу не мог,
Потому что родился поэтом.
Цвет надежды, не давший плода,
Наши лица он видел туманно.
Ничего не имел никогда,
Даже пил из чужого стакана.
Он встречался со всяким огнем
И задохся от темного жара.
Раньше бога забыла о нем
Густопсовая пыль Краснодара.
Он увял, он упал не дыша.
Он упал! Помолчите, народы!
Пусть без страха вступает душа
Под иные высокие своды.
Умираем не мы, а цветы,
Ничего мы не знаем о смерти.
И с отчизной, и с богом на «ты»,
Мы живем, как жестокие дети.
«Он во сне перешел свой предел…»
Памяти А. Передреева
Он во сне перешел свой предел…
А когда-то от полного чувства
Человека увидеть хотел
На толкучем базаре искусства.
Он легко верил только себе.
Все хватал на лету и смеялся.
«Ты слепая!» — сказал он судьбе
И один на распутье остался.
А теперь мы проститься пришли,
Одного перед богом оставить.
И холодные комья земли
Мы бросаем на скорбную память.
Кто мне скажет, откуда сквозит?
Может быть, у последнего края
Его ангел-хранитель стоит,
Перебитым крылом помавая.
Это он навевает ему
Тишину вековечного слова.
И роняет в могильную тьму
Ком холодный от мира иного.
Это падает с неба звезда,
Освящая могилу поэта.
Это знак, что уже навсегда
Он ушел по ту сторону света.
СЕЙ ДЕНЬ ВЫСОК…
В. К.
Сей день высок по духу и печали.
Меж тем как мы сидим накоротке,
Хазары рубят дверь твою мечами
Так, что звенит стакан в моей руке.
Видать, копнул ты глубоко, историк,
Чем вызвал на себя весь каганат.
Ты отвечаешь: — Этот шум не стоит
Внимания. Враги всегда шумят.
«Друг от друга все реже стоим…»
В. К.
Друг от друга все реже стоим
В перебитой цепи воскрешений.
Между нами фантомы и дым…
Мы давно превратились в мишени.
Что нам смерть! На кабы и авось
Столько раз воскресало славянство.
Наше знамя пробито насквозь,
И ревет в его дырах пространство.
Застит низкого солнца клочок
Темной воли картавая стая.
Но косится в бою твой зрачок,
Голубиную книгу читая.
«Аспазия сидела на коленях…»
Аспазия сидела на коленях
Ласкавшего ей грудь Алкивиада
И спорила с Сократом, улыбался
Чему-то грек — и слушала Эллада,
Как воздух мелодично сотрясался,
И этот звон остался в поколеньях.
ДУХ КАНТА
Дух Канта встал из своего угла,
Похожий на двуглавого орла,
И клекот антиномий двуединых
Рассек безмолвье на седых вершинах.
И небеса, и нравственный закон
Потряс удар — распалась связь времен.
И вещи мира рухнули все разом,
И зарябил, как волны, чистый разум.
ПРЕВРАЩЕНИЕ СПИНОЗЫ
Смотрел загадочно Барух,
Шлифуя линзы быта,
Как пауки ловили мух
В углах звезды Давида.