Немцы из Восточной Европы, вероятно, бежали бы на запад в любом случае: к 1945 году они были не нужны в странах, где их семьи жили в течение многих сотен лет. Вследствие подлинного народного желания наказать местных немцев за разрушительные последствия войны и оккупации, и эксплуатациии этого настроения послевоенными правительствами, немецкоязычные общины Югославии, Венгрии, Чехословакии, Польши, Прибалтики и западной части Советского Союза были обречены, и они это знали.
В любом случае у них не было выбора. Еще в 1942 году англичане в частном порядке удовлетворили чешские просьбы о послевоенном переселении судетских немцев, а в следующем году русские и американцы согласились на это. 19 мая 1945 года президент Чехословакии Эдуард Бенеш объявил, что «мы решили раз и навсегда покончить с германской проблемой в нашей республике».[6] Немцы (а также венгры и другие «предатели») должны были поставить свою собственность под государственный контроль. В июне 1945 года их земля была экспроприирована, и 2 августа того же года они потеряли свое чехословацкое гражданство. Почти три миллиона немцев, в основном из чешских Судет, были затем высланы в Германию в течение следующих восемнадцати месяцев. Примерно 267 000 человек погибло во время высылки. Если в 1930 году немцы составляли 29% населения Чехии и Моравии, то по переписи 1950 года их было всего 1,8%.
Из Венгрии было изгнано еще 623 000 немцев, из Румынии — 786 000, из Югославии — около полумиллиона и из Польши — 1,3 миллиона. Но гораздо больше немецких беженцев прибыло из бывших восточных земель самой Германии: Силезии, Восточной Пруссии, восточной Померании и восточного Бранденбурга. На Потсдамской встрече США, Великобритании и СССР (17 июля — 2 августа 1945 г.) было решено, выражаясь словами статьи XIII последующего соглашения, что правительства трех стран «признают необходимость передачи Германии немецкого населения или его элементов, остающихся в Польше, Чехословакии и Венгрии». Отчасти это было признанием того, что уже произошло, но это также представляло собой формальное признание последствий сдвига границ Польши на запад. Около семи миллионов немцев теперь окажутся в Польше, и польские власти (и оккупационные советские войска) хотели их выселить — отчасти для того, чтобы поляки и другие лица, потерявшие земли в восточных областях, ныне вошедших в состав СССР, могли, в свою очередь, переселиться на новые земли на западе.
Результатом стало признание де-юре новой реальности. Восточная Европа была насильственно очищена от немецкого населения: как и обещал Сталин в сентябре 1941 года, он вернул «Восточную Пруссию обратно в Славянство, где ей и место». В Потсдамской декларации было оговорено, что «любые перемещения должны осуществляться упорядоченным и гуманным образом», но в данных обстоятельствах это было маловероятно. Некоторые западные наблюдатели были шокированы обращением с немецкими общинами. Энн О'Хэйр Маккормик, корреспондент «Нью-Йорк Таймс», записала свои впечатления 23 октября 1946 года: «Масштабы этого переселения и условия, в которых оно происходит, не имеют прецедентов в истории. Никто, видя его ужасы своими глазами, не может сомневаться, что это преступление против человечества, за которое история потребует страшного возмездия».
История не потребовала такого возмездия. Действительно, 13 миллионов изгнанников были расселены и интегрированы в западногерманское общество с поразительным успехом, хотя воспоминания сохранились, и в Баварии, (куда многие из них уехали) эта тема все еще может вызывать сильные чувства. Для современных ушей, возможно, немного неприятно слышать, как немецкие высылки описываются как «преступление против человечности» через несколько месяцев после раскрытия преступлений совершенно иного масштаба, совершенных от имени тех же самых немцев. Но тогда немцы были живы и присутствовали, в то время как их жертвы — прежде всего евреи — были в основном мертвы и исчезли. По словам Телфорда Тейлора, американского обвинителя на Нюрнбергском процессе над нацистским руководством, написавшего много десятилетий спустя: «была решающая разница между послевоенными высылками и освобождением населения в военное время, когда изгнанники сопровождают изгнанных, чтобы обеспечить их содержание в гетто, а затем либо убивают их, либо используют в качестве принудительного труда».
В конце Первой мировой войны были придуманы и скорректированы границы, в то время как люди в целом остались на месте.[7] После 1945 года произошло, скорее, обратное: за одним большим исключением границы остались в целом нетронутыми, а люди были перемещены. Среди западных политиков существовало ощущение, что Лига Наций и положения о меньшинствах в Версальских договорах потерпели неудачу, и что было бы ошибкой даже пытаться воскресить их. По этой причине они довольно охотно соглашались на переселение населения. Если выжившим меньшинствам Центральной и Восточной Европы не удастся обеспечить эффективную международную защиту, то их следует направить в более благоприятные места. Термин «этническая чистка» еще не существовал, но действительность, несомненно, существовала — и она была далека от того, чтобы вызвать всеобщее неодобрение или смущение.
6
В своей речи 9 мая в Братиславе Бенеш заявил, что чехи и словаки больше не желают жить с венграми и немцами в одном государстве. Эти настроения и действия, которые они спровоцировали, с тех пор омрачают чешско-немецкие и словацко-венгерские отношения
7
За значительным исключением греков и турок, в соответствии с Лозаннским договором 1923 года.