Война все изменила. К востоку от Эльбы Советы и их местные представители унаследовали субконтинент, где уже произошел радикальный разрыв с прошлым. То, что не было полностью дискредитировано, было безвозвратно повреждено. Изгнанные правительства из Осло, Брюсселя или Гааги могли вернуться из Лондона и надеяться взять на себя законную власть, от которой они были вынуждены отказаться в 1940 году. Но у старых правителей Бухареста и Софии, Варшавы, Будапешта и даже Праги не было будущего: их мир был сметен трансформирующим насилием нацистов. Оставалось только решить политическую форму нового порядка, который должен теперь заменить невозвратимое прошлое.
II. Возмездие
Бельгийцы, французы и голландцы были воспитаны во время войны в убеждении, что их патриотический долг — обманывать, лгать, вести черный рынок, дискредитировать и обманывать: эти привычки укоренились за пять лет.
Месть бессмысленна, но некоторым людям не было места в мире, который мы стремились построить.
Пусть будет вынесен и приведен в исполнение суровый и справедливый приговор, как того требует честь нации и заслуживает ее величайший предатель.
Для того, чтобы восстановить свою легитимность, чтобы вернуть себе власть в надлежаще управляемых государствах, правительства освобожденной Европы должны были прежде всего разобраться с наследием поверженных военных режимов. Нацисты и их приспешники потерпели поражение, но учитывая масштаб их преступлений этого было явно недостаточно. Если законность послевоенных правительств основывается лишь на их военной победе над фашизмом, чем они были лучше фашистских администраций военного времени? Важно было обозначить деятельность последних как преступную и соответственно их наказать. Для этого было достаточно правовых и политических оснований. Но желание мести также исходило из глубокой потребности. Для большинства европейцев Вторая мировая война состояла не в боях и перемещениях, а в ежедневной деградации, когда мужчин и женщин предавали и унижали, ежедневно подталкивали к мелким преступлениям и постыдным поступкам, в результате чего каждый что-то терял, а многие — все, что имели.
Более того, в отличие от Великой войны, память о которой все еще жила во многих, людям в 1945 году особо не было чем гордиться, зато хватало причин для стыда и даже значительного чувство вины. Как мы увидели, большинство европейцев переживали войну пассивно — сначала завоеванные и оккупированные одной группой иностранцев, а затем освобожденые другой. Единственным поводом для коллективной национальной гордости были вооруженные партизанские движения Сопротивления, которые боролись с оккупантами; именно поэтому миф Сопротивления имел наибольшее значение в Западной Европе, где сопротивления самом деле было не много. В Греции, Югославии, Польше и Украине, где большое количество настоящих партизан вело открытую борьбу с оккупационными силами и между собой, все было, как всегда, не так просто.
В освобожденной Польше, например, советские власти не приветствовали публичного восхваления партизан, чьи настроения были по меньшей мере столь же антикоммунистическими, как и антинацистскими. В послевоенной Югославии, как было разъяснено выше, некоторые участники движения Сопротивления были «равнее» других — по крайней мере, в глазах маршала Тито и его победоносных воинов-коммунистов. В Греции и в Украине местные власти в 1945 году арестовывали, бросали в тюрьмы или казнили каждого вооруженного партизана, которого могли найти.
Короче говоря, «Сопротивление» было изменчивой и неясной категорией, в некоторых случаях вымышленной. Но «коллаборационизм» — это было совсем другое дело. Коллаборационистов всюду можно было обнаруживть и наказать. Это были мужчины и женщины, которые работали на оккупантов или спали с ними, которые связали свою судьбу с нацистами или фашистами, которые оппортунистически пытались получить политическую или экономическую выгоду под прикрытием войны. Иногда они принадлежали к религиозным, этническим или языковым меньшинствам, а следовательно, и их так презирали или боялись по другим причинам; и хотя преступления «коллаборационизма», как и его правового определения и меры наказания, до войны не существовало, коллаборационистов на достаточных основаниях могли судить за измену — реальное преступление, за которое следовал довольно суровый приговор.