Но даже несмотря на то, что французские историки, двигаясь в фарватере своих зарубежных коллег, уже установили безоговорочную всеобъемлющую ответственность военного режима Франции за судьбу депортированных с французской земли евреев, официальная государственная позиция так и не изменилась. От Жоржа Помпиду (президента в 1969-1974 годах), на протяжении правления Валери Жискара д’Эстена (1974-1981) и Франсуа Миттерана (1981-1995) линия оставалась той же: пусть все, что было совершено при режиме Виши или режимом Виши, это было делом Виши. Так, возможно, Виши имел место во Франции и был делом рук некоторых французов. Но то был авторитарный режим, вынесенный за скобки истории Французской республики. Другими словами, Виши не был Францией, а следовательно, государственная совесть Франции была чистой.
Президент Миттеран, последний французский глава государства, который встретил Вторую мировую войну в взрослом возрасте (он родился в 1916 году), имел особые причины на то, чтобы настаивать на этой казуистике. Как бывший государственный служащий режима Виши Миттеран построил свою дальнейшую политическую карьеру в большой степени благодаря тому, что скрывал неоднозначности собственной биографии, а также проецируя их на страну в целом. Он тщательно избегал любых упоминаний о Виши во время публичных событий; и несмотря на то, что Миттеран никогда не отказывался вслух говорить о Холокосте в общем — будь то в Иерусалиме в 1982 году, в своей стране по случаю пятидесятой годовщины ареста 12884 парижских евреев в июле 1942 года, — он никогда не позволял себе даже намека на то, что французы имели в этом деле неуплаченные долги.
Установленое Миттераном табу, которому он неотступно следовал и которое точно забрал бы с собой в могилу, наконец нарушил (как часто бывало в таких случаях) ряд судебных процессов. В 1994 году, после почти пятидесяти лет в бегах, поймали и отдали под суд активиста милиции Виши Поля Тувье за убийство семи французских евреев в июне 1944 года возле Лиона. Сам по себе Тувье был неважен: он был винтиком в механизме Виши и сотрудником Клауса Барбье, главы Гестапо в Лионе, которого схватили и осудили в 1987 году. Но суд над Тувье и свидетельство о сотрудничестве властей Виши с Гестапо, а также ее роли в депортации и убийстве евреев, служили чем-то вроде заменителя других процессов, которые так и не состоялись: в частности над Рене Буске, старшим чиновником полицейской администрации в режиме Виши. Судебное преследование Буске, который в 1942 году лично вел переговоры с немецкими властями о выдаче евреев, могло стать для Франции случаем посмотреть в глаза правде о Виши. И не только Виши, поскольку Буске много десятилетий счастливо прожил в послевоенной Франции под защитой высокопоставленных друзей, должностных лиц, включая самого Миттерана. Но прежде чем предстать перед судом, Буске случайно погиб от рук какого-то «сумасшедшего») в июне 1993 года.
После осуждения Тувье и в отсутствие Буске французская судебная система наконец нашла в себе мужество (после смерти Миттерана) обвинить, арестовать и привлечь к ответственности другую крупную фигуру, Мориса Папона. Бывший когда-то министром правительства и начальником полиции Парижа при де Голле, Папон был назначен генеральным секретарем административного района Бордо во время войны. Это была чисто бюрократическая должность, и его пребывание в Бордо на службе у Петена не оказалось препятствием для успешной послевоенной карьеры Папона в качестве государственного служащего. Однако, находясь в Бордо, Папон был непосредственно ответственен за санкционирование ареста и отправки евреев региона в Париж, а оттуда в депортацию. Именно за это — теперь определяемое французским законодательством как преступление против человечности — он был отдан под суд в 1997 году.
Процесс Папона, который длился шесть месяцев, не выявил никаких новых доказательств — за исключением, возможно, самого человека, который продемонстрировал поразительное отсутствие сожаления или раскаяния. И, конечно, суд опоздал на пятьдесят лет: слишком поздно было наказывать восьмидесятилетнего Папона за его преступления слишком поздно было мстить за его жертв; и слишком поздно спасать честь его страны. Ряд французских историков, вызванных для дачи показаний в качестве свидетелей-экспертов, отказались явиться. Их задача, настаивали они, состояла в том, чтобы рассказать и объяснить, что произошло во Франции пятьдесят лет назад, а не использовать это знание для уголовного преследования.[565] Но тем не менее суд был поучительным. Он окончательно продемонстрировал, что тонкой грани между «Виши» и «Францией», которую так старательно проводили все от де Голля до Миттерана, никогда не существовало. Папон был французом, который служил режиму Виши, а позже — Французской республике: власть и первого, и второго была прекрасно знакома с его деятельностью в префектуре Бордо, и ее это абсолютно не волновало.
565
Профессор Пакстон из Колумбийского университета, который почти на четверть века раньше начал историческое расследование преступлений Виши (когда у большинства его французских коллег были другие дела), не так узко толковал свое профессиональное призвание и дал важные показания.