Конечно, было Варшавское гетто, память о жизни и гибели людей в котором действительно увековечили на том месте, где оно было расположено. Но еврейское восстание 1943 года было вытеснено в польской памяти собственным Варшавским восстанием поляков годом позже. В коммунистической Польше, хотя никто и не отрицал того, что немцы сделали с евреями, эта тема мало обсуждалась. «Повторное заключение» Польши в тюрьму при Советах вместе с широко распространенным убеждением в том, что евреи приветствовали и даже способствовали коммунистическому захвату власти, затуманило народные воспоминания о немецкой оккупации. В любом случае собственные страдания поляков во время войны отвлекали их внимание от еврейского Холокоста и в определенной степени конкурировали с ним: проблема «сопоставимой жертвенности» на протяжении многих лет отравляла польско-еврейские отношения. Такое сопоставление всегда было неуместным. Во Второй мировой войне погибло три миллиона поляков (не-евреев); это было пропорционально меньше, чем уровень смертности в некоторых частях Украины или среди евреев, но все равно ужасно много. Впрочем, отличие было. Полякам было сложно выжить при немецкой оккупации, но в принципе возможно. Для евреев существовала теоретическая возможность выжить при немецкой оккупации, но на практике это было нереально.
Там, где местный марионеточный режим сотрудничал со своими нацистскими правителями, его жертвы были должным образом увековечены. Но мало внимания было уделено тому факту, что они в основном были евреями. Были национальные категории («венгры») и, прежде всего, социальные категории («рабочие»), но этнических и религиозных определений старательно избегали. Вторую мировую войну, как мы помним (см. главу 6), определяли и изучали, как войну против фашизма; ее расового измерения не учитывали. После 1968 года правительство Чехословакии даже позаботилось о том, чтобы закрыть пражскую Пинкасову синагогу[567] и закрасить надписи на ее стенах, в которых были указаны имена чешских евреев, убитых в результате Холокоста.
Переписывая недавнюю историю этого региона, послевоенная коммунистическая власть, несомненно, могла рассчитывать на имеющийся запас антисемитизма. То была одна из причин, почему она приложила усилия, чтобы даже постфактум уничтожить такие свидетельства (в семидесятые польские цензоры постоянно запрещали упоминать о межвоенном антисемитизме в стране). Но если восточные европейцы постфактум и уделяли меньше внимания страданиям евреев, то не потому, что им тогда было все равно или они были озабочены собственным выживанием. А потому, что коммунисты сами вызвали достаточно страданий и несправедливости, чтобы образовался новый слой обид и воспоминаний.
В течение 1945-1989 лет через цикл депортаций, арестов, показательных процессов и «нормализаций» прошла почти каждый человек в Советском блоке: он или что-то потерял, или был сопричастен к чужой потери. Квартиры, магазины и другое имущество мертвых евреев или изгнанных немцев, которые кто-то присвоил, очень часто через несколько лет отбирали опять во имя социализма — как следствие, после 1989 года вопрос компенсации прошлых потерь стал безнадежно запутанным в датах. Должны ли выплачиваться компенсации за то, что потеряли люди, когда коммунисты захватили власть? Если делать такие выплаты, то кому? Тем, кто владел имуществом после войны, в 1945 году, и через несколько лет потерял снова? Или потомкам тех, у кого отобрали или украли предприятие или квартиру в какой-то момент между 1938 и 1945 годами? В какой момент? В 1938-м? В 1939-м? В 1941-м? От каждой даты зависели политически чувствительные определения национальной или этнической легитимности, а также морального приоритета.[568]
Кроме того, существовали дилеммы, связанные с историей внутри самого коммунистического периода. Должны ли быть привлечены к ответственности за эти преступления те, кто призвал российские танки подавить Венгерскую революцию 1956 года или Пражскую весну 1968-го? Сразу после революций 1989 года многие считали, что так и должно быть. Но некоторые из их жертв были бывшими коммунистическими лидерами. Кто заслужил внимание потомков: неизвестные словацкие или венгерские крестьяне, которых лишили их имущества, или коммунистические аппаратчики, которые это совершили, но через несколько лет сами стали жертвами режима? Какие жертвы и чья память должны быть в приоритете? Кто должен это определить?
567
Одна из самых древних синагог в Праге, ныне — музей. В синагоге почтили более 78 000 евреев Чехии, которые погибли в Холокосте.
568
Когда чехословацкий парламент в 1991 году проголосовал за возвращение захваченного после войны имущества, то подчеркнуто ограничил бенефициаров теми, чье имущество экспроприировали после 1948, чтобы на компенсацию не могли претендовать судетские немцы, высланные в 1945-1946 годах — раньше, чем коммунисты захватили власть.