— Ясно.
— Шагом марш!
И я, еле передвигая ноги, пошел вперед. Вы представляете: то не мог стоять, а то иду. И так впоследствии разошелся, что сам себе не поверил: откуда только силы взялись…
Я вспомнил сейчас этот случай потому, что сержант Зозуля снова выручил меня и показал, каким надо быть пограничнику.
Обвалы натворили таких дел, что мы с младшим сержантом Кравцовым в ужас пришли. Столбы выворочены и разбросаны. Поперек поваленной телефонной линии лежат высокие насыпи снежных сугробов.
Вот тут-то и надо было, как говорил Зозуля, поискать выход из затруднения, подумать, каким способом лучше и быстрее восстановить линию. А мы стали действовать по старинке: расчищали снег, поднимали столбы, сращивали провода. Прошел день, а мы поставили только несколько столбов. И вот прибывает на второй день Зозуля, теперь уже не младший сержант, а сержант. Обошел он все, осмотрел и говорит:
— Давайте помиркуем, як лучше зробиты.
Сержант ловким прыжком поднялся на высокую насыпь обвала.
— Сколько треба дней, чтоб расчистить оцю громаду?
— Два дня, — отвечает младший сержант Кравцов.
— Правильно. А мы обхитрим природу. Обрежем у этого столба провода и вытянем их из-под обвала. И так из-под всех восьми обвалов.
— Это идея! — воскликнул в восхищении Кравцов. — Недаром говорят: беды мучат, да уму учат.
Мы принялись за дело. Обрезали провода, подняли столб, то есть опору, как ее называют. Потянув провода, немного приподняли следующую опору. Обрадованный Кравцов бросился к ней.
— Обожди, — говорит Зозуля, — не лезь поперед батька в пекло.
Он пошел к следующему обвалу и позвал нас:
— А теперь обрезайте провода вот у этой опоры.
Подняв столб, мы стали натягивать и сращивать провода. Только теперь дошел до нас замысел сержанта Зозули.
Этим способом мы до обеда восстановили больше половины столбов телефонной линии. Окрыленные успехом, мы работали быстро, горячо.
— Если так дело пойдет, то сегодня закончим, — заключил я.
Сержант улыбнулся и хитро посмотрел на меня своими прищуренными глазами:
— Не говори «гоп», пока не перескочишь!
(Намек на прошлогодний переход по памирскому тракту.)
Солдаты привезли три столба. Это был весь запас. Больше их негде было взять. А нам нужно пять. Как быть?
— А если расколоть вдоль одну старую опору? — несмело предложил я.
— Правильно, — согласился Зозуля. — Вот видите, и выход нашелся.
Под вечер сидим на камне и толкуем о том о сем. А известно, здесь вторая половина дня — период обвалов. И вот как загремит на сопредельной стороне, мы даже вздрогнули. Нам хорошо видно, как с вершины летит, клубясь, облако снежной пыли, а перед ним, точно убегая, стремительно катится по скале белая полоса снега. Она падает и с силой ударяется о подошву горы. Словно от взрыва, поднимается к нему столб снежной пыли и, разрываясь в клочья, плывет над рекой.
К вечеру мы уже заканчивали работу, возились около большого выступа скалы. Это — самое опасное место. Здесь обвалы частенько нарушают линию связи. Они всегда идут на этот выступ и, разбиваясь о него, двумя потоками устремляются к реке, сметая все на своем пути.
Сержант Зозуля долго смотрел на этот выступ, потом вскарабкался на него.
— Да здесь столб можно поставить, расщелина есть! — закричал он сверху. — Тогда никакой обвал не оборвет провода.
Мы обрадовались его предложению. Ведь больше всего достается от этих обвалов нам, линейщикам. Оборвался провод — и тащись в ночь и в холод, ищи порыв. А ведь много лет стоит эта линия, сотни раз обвалы рвали провода, и никто не додумался до такой простой вещи!
И вот столб стоит на выступе скалы, провода немножко провисли, но ничего, обвал их не достанет.
Работа закончена. Темнеет. Мы вьючим инструменты, сержант Зозуля забирается на столб, возвышающийся на выступе скалы, и подтягивает провод. Вот он покончил со всем и по выступу стал спускаться. И тут загудел обвал. Услышав шум, мы с младшим сержантом отскочили в сторону. В опасном положении оказался сержант Зозуля: он спустился лишь до половины скалы. Соскочить вниз он уже не успеет, его накроет снежная лавина.
— Уходи-и! — кричит ему что есть силы младший сержант Кравцов.
Но Зозуля, запрокинув голову, смотрит на скалу и не двигается с места.
— Ну чего он стоит! С ума сошел! — Я вижу, как вздрагивают губы младшего сержанта.
А леденящий душу гул все сильней звенит в ушах. Кажется, доведись мне, я, ни о чем не думая, уже давно соскочил бы вниз. Но сержант почему-то не делает этого…