— Как же ты не получил моих сообщений? — спросил его на следующий день в палатке Джордж Мюллер. По его словам, он оставил Колби три записки на доске объявлений в «Красном Кресте» — первую утром после того, как они расстались, и еще две позже.
— Если честно, я даже доски объявлений там не заметил.
— Господи боже, да она висела прямо в холле, у конторки, — сказал Мюллер с уязвленным видом. — Не понимаю, как ты мог проглядеть.
И Колби пояснил, презирая себя и отворачивая глаза, что он провел в клубе Красного Креста не так уж много времени.
Меньше чем через неделю Пола Колби вызвали в канцелярию. Там ему сообщили, что документы на увольнительную по семейным обстоятельствам готовы. А еще буквально через пару дней он, стремительно доставленный в Лондон, уже регистрировался в гулком холле клуба Красного Креста, который был почти точной копией парижского.
Он долго стоял под душем и одевался в новую, абсолютно чистую форму — все медлил и медлил; потом, цепляя дрожащим пальцем неудобный диск британского платного телефона, набрал номер матери.
— Ах, дорогой мой, — раздался в трубке ее голос. — Это и правда ты? Как странно…
Они договорились, что он придет в этот же день, «на чай», и он поехал к ней в пригород на лязгающей электричке.
— Ах, как я рада! — сказала она, встретив его на пороге опрятного коттеджа, который делила пополам с соседями. — А как идет тебе эта чудесная американская форма! Ох, дорогой, дорогой… — Она прижалась виском к его нашивкам и Значку боевого пехотинца, и, кажется, прослезилась — а может, и нет. Он ответил, что тоже очень рад ее видеть, и они вместе направились в маленькую гостиную.
— Ну вот, — сказала она, по-видимому, осушив слезы. — Чем же мне развлечь непобедимого американского героя в таком жалком домишке?
Но вскоре они уже чувствовали себя вполне уютно — по крайней мере, насколько можно было надеяться, — сидя друг напротив друга в мягких креслах и глядя на газовый камин с керамическими трубочками, которые шипели, потрескивали и переливались синим и оранжевым. Она сказала, что скоро придет ее муж с шестилетним сыном — мальчик «просто жаждет» познакомиться с Полом.
— Ну хорошо, — сказал он.
— А еще я пыталась дозвониться Марсии, но на секунду опоздала — телефонистка в посольстве уже ушла. Потом я звонила ей домой, но никто не ответил: наверное, их обеих нет дома. Она уже год или около того живет вместе с другой девушкой, понимаешь — и тут его мать резко втянула воздух одной ноздрей и чуть отвернулась — жеманная привычка, которая вдруг оживила образ, дремавший у него в памяти, — она же у нас теперь настоящая светская молодая женщина. Но мы попробуем позвонить попозже — может, тогда…
— Да ладно, ничего, — сказал он. — Я ей завтра позвоню.
— Ну как хочешь.
И это «как хочешь» повторялось еще не однажды в течение всего остатка быстро гаснущего дня, даже после того, как вернулся ее муж — измученного вида человек средних лет с ровным круглым следом от шляпы на гладких, тщательно причесанных волосах, ни разу не предложивший новой темы для разговора, — и их мальчишка, который продемонстрировал свою жажду познакомиться с Полом, спрятавшись за шкафом и время от времени показывая ему язык.
Не хочет ли Пол второй бутерброд с маслом к чаю? Ну что ж. А выпить? Как ему будет угодно. А он точно не хочет остаться на скромный ужин в их компании — тосты с тушеной фасолью, что-нибудь вроде того, — а потом и переночевать? Потому что места у них хватает, с этим все в порядке. Словом, все зависело исключительно от его желаний.
Он еле дождался конца визита, хотя в поезде по дороге в город старательно уверял себя, что был достаточно вежлив.
А утром ему едва хватило терпения позавтракать, прежде чем броситься звонить в американское посольство.
— Кого? — переспросила телефонистка. — Назовите отдел, пожалуйста.
— Простите, я не знаю. Знаю только, что она у вас работает. Вы не могли бы как-нибудь…
— Минуточку… Да, вот — у нас действительно есть мисс Колби, Марсия, в расчетном отделе. Сейчас соединю. — И после нескольких гудков и щелчков, после долгого ожидания в трубке послышался голос, чистый, как флейта и счастливый оттого, что слышит его, Пола, — голос жизнерадостной английской девушки.