— Вы участвовали в событиях под Лихом? — его брови удивлённо выгнулись, и серьёзный офицер сразу стал куда больше похож на любопытного мальчишку. — Я просто интересуюсь сложными формами нежити, изучал историю, — несколько смущённо пояснил он.
— Вот как? А я подумал, Вы просто тщательно подготовились к заданию, — я хмыкнул. — Участвовал — это громко сказано, толку от меня тогда было очень мало.
— Зато, наверное, сейчас всё прошло успешно? Хотелось бы на это хоть со стороны посмотреть!
— Ну… Обсудите с товарищем оберлейтенантом, она, кажется, тоже впечатлилась, — я пожал плечами. — Кстати, где она?
— Ушла, — службист слегка качнул головой, будто собирался указать направление ухода Колко, но на полпути передумал. — У меня не было причин её задерживать. Расскажите пока, коль нам всё равно ждать, кто был поводком? И псарня как, большая?
— Восемь собак, а егерем — некрос. Поводком оказалась старостина жена, последней жертвой — её сын.
Мы помолчали. Мгновенно нахмурившийся и замкнувшийся службист явно не был расположен к продолжению беседы, а я отвлёкся на начавшую слегка подрагивать нить — верный признак приближения искомого объекта. Правда, молчание надолго не затянулось; Архаров ругнулся и пробормотал.
— Самое мерзкое, когда вот так, свои же. Да ещё родного сына…
— Ну, не мне Вам говорить о предателях, это ваша работа их искать, — медленно проговорил я. Потом махнул рукой и продолжил: — Но не согласиться не могу. Мерзко — это слишком мягкий эпитет. Так, а вот, кажется, и наша преступница пожаловала, — при этих моих словах подмастерье подобрался, кивнул своим людям, те двинулись к облачку пепла. С другой стороны дома показалась фигура в грязных лохмотьях, которые ещё совсем недавно были платьем. Что-то неправильное было в этой женщине. Я пристально вгляделся и, подозреваю, побледнел. — Назад! Все назад! — закричал я, разжигая в руках пламя. — А, Чернух побери, поздно… Ложись! — солдаты послушались мгновенно, растерянный службист замешкался, за что получил от меня сильный опрокидывающий удар под колени и, наверное, приложился спиной; я не видел, я бежал к механически переставляющей ноги женщине.
В её движениях ничего странного не было; именно так, марионеткой, обычно и идёт человек, ведомый подобным ритуалом, иногда даже жутковато дёргаясь в попытках сопротивления. Странность была проще: у поводка не было тени. То есть, что бы ни пришло на мой зов, человеком оно уже не было.
Существо поняло, что его раскрыли, когда я оказался между ним и облачком пепла; с тихим треском лопнула невесомая пепельная нить, и я перестал контролировать поиск. На моё счастье, расстояние оказалось небольшим, и я успел прыгнуть до того, как тварь полностью скинула маску и перешла в наступление. Я успел заметить только хлестнувшую воздух плеть длинного гибкого хвоста, да сверкнувшие буквально перед носом клыки.
Я сбил тварь с ног, врезавшись плечом ей в грудь, и, кувыркаясь, мы покатились по подсыхающей грязи. Ей мешало частично человеческое тело, но полностью превратиться, пока я её держал, она не могла. А мне мешала грязь и хвост твари, служащий третьей и очень сильной рукой. Наконец, борьба в партере завершилась; я сумел перехватить противника поверх рук поперёк туловища, но не удержал равновесия, перекатившись на спину. Истошный визг умирающей от рук огневика твари сделал меня глухим на одно ухо, а хвост судорожно сжался на ноге.
Пока я, сдавленно матерясь и слушая тихое ехидное хихиканье тени, выбирался из-под затихшей и враз потяжелевшей раза в два покойницы, оскальзываясь в грязи, подоспел Архаров со своими бойцами. Парни стащили с меня тело, кто-то подал руку, помогая подняться. Я с благодарным кивком, отплёвываясь от грязи, помощь принял. Раздражённо дёрнул ногой в попытке освободиться от хвоста; вместо того, чтобы разжаться, хвост, судорожно подёргиваясь, оторвался от места крепления и поднял недооформившуюся змеиную голову. Я поморщился, ещё раз тряхнул ногой; хвост, обжёгшись, торопливо покинул оккупированную территорию и сделал робкую попытку спастись бегством. Но я не дал ему такой возможности, с наслаждением расплющив морду каблуком сапога.
— Вот тебе и отконвоировали обвиняемую, — вздохнул подмастерье. — Как Вы, товарищ гвардии обермастер?
— Жить буду, — я махнул рукой, потирая отбитые рёбра. — Пострадало только моё самолюбие. Тьфу! Из-за падальщика извозился, как не знаю кто, — я поморщился, разглядывая раздвоившийся труп: женщину с проступившими уже трупными пятнами, и тварь, окутавшую её торс щупальцами.