Драко закатил глаза. Им что, больше нечего обсудить?
Конечно, он ожидал, что мать придёт к нему. Будь ей разрешено покинуть мэнор, она бы давно сидела здесь. Единственный человек, которому он действительно не безразличен. Но она, скорее всего, даже не знает, что её сын оказался в больничном крыле. Драко был уверен, что МакГонагалл и не подумала известить Нарциссу. Он больше не её ученик, она не несла за него никакой ответственности. Наверняка сейчас утешает рыжее семейство и решает вопрос с Корнером. Драко и сам хотел бы знать, как с ним поступят. Уж после того, как пострадал один из героев, МакГонагалл не сможет больше смотреть на всё сквозь пальцы.
Поттер тем временем сменил тему.
— Вы поговорили?
— Если это можно так назвать. Она тебе что-то сказала?
— Гермиона… винит во всём себя.
— Она-то как может быть виновата?
— Понятия не имею.
Драко вспомнил разговор с Грейнджер в совятне. Тогда она уверенно заявила, что это не её дело. Вот и поплатилась. Не гриффиндорский это стиль — поощрять несправедливость.
— Вы ничего не решили? — спрашивал тем временем Поттер.
Уизли помолчал.
— Знаешь, я ведь приехал, чтобы поговорить, но в последний момент… В общем, я засомневался и зашёл в зал наград. Пытался отвлечься. Кстати, вот что вспомнил. Когда Гермиона навела на боггарта палочку, он превратился в какую-то женщину.
Видимо, Поттер ответил жестом — покачал головой или пожал плечами.
— А ты видел что-нибудь? — допытывался Уизли.
— Там темно было. Боггарт почти сразу исчез, когда мы появились. А что?
— Да нет, ничего. Я так.
Ответ Поттера прозвучал искренне. А вот Драко своими глазами видел, как Беллатриса обратилась в некую женщину. Выходит, Грейнджер солгала? Или Драко только померещилось? Но не на пару же с Уизли…
Отмахнувшись от глупых размышлений, он накрылся одеялом с головой, чтобы не слышать приглушённые голоса двух гриффиндорцев. Наконец они закончили общаться, и мальчик-который-выиграл покинул лазарет. А Драко всё лежал под одеялом и думал, что самый сокровенный его страх — не боль и не смерть и даже не возродившийся Тёмный Лорд. Больше всего он страшился одиночества, полного и беспросветного, когда всем наплевать на его судьбу.
Смог бы боггарт показать ему это?
* * *
Джордж добрался до верхней скамейки на трибуне Гриффиндора и медленно сел. За последние дни на него свалилось слишком много. Последней каплей стало то, что Корнер использовал их с Фредом изобретение. А ещё Анжелина уехала из Хогвартса. И если с братом — слава Мерлину! — обошлось, то что делать с признаниями Анжелины, он не имел ни малейшего понятия. С другой стороны, она ведь уже всё решила за них обоих, надо ли ему ломать голову? Всё очевидно. Но…
Но ведь он не знал, что она… любит его? Именно так она и сказала.
Когда Анжелина только начала объясняться, он никак не мог взять в толк, зачем она ему всё это рассказывает. Он хотел уйти, но что-то заставило его остаться. А потом осознание накатило горячей волной: ещё в школе, она влюбилась в него ещё в школе! А он не заметил…
Он был слишком занят попытками держать брата подальше от неё, чтобы и самому держаться подальше. Потому что было невыносимо находиться рядом с ней и каждую секунду бороться с собой, контролировать голос, поведение и даже то, что он говорит. Уже летом они с Фредом триумфально покинули Хогвартс, и их общение резко оборвалось, так что он при всём желании не смог бы заметить её чувств.
Но если бы знал, как бы поступил тогда? Он не винил её в том, что она бросила Фреда. Ему это даже в голову не приходило, он был больше занят собственной совестью, методично точившей изнутри. Но смог бы он наплевать на чувства брата?
Той ночью Джордж спал плохо, то и дело просыпаясь и опять впадая в полудрёму. Когда он проснулся уже, наверное, в сотый раз, то не стал даже пытаться снова уснуть, а вместо этого отправился в умывальную.
Набирая в ладони прохладную воду, Джордж исподлобья посмотрел на своё отражение. Бледная кожа, уставший взгляд, синяки под глазами. Неужели он никогда не вырвется из бездны, в которую загнали его отчаяние и боль? Неужели всю жизнь вынужден будет наблюдать всё быстрее и быстрее стареющее лицо в зеркале? Он умылся и снова посмотрел на себя. Коснулся седины на висках. Кто бы мог подумать, какая судьба их ждала. Кто мог предсказать, что Фред уйдёт так рано.